В тени монастыря (СИ)

Киршт не смог сдержать раздражения. Начертанное на доме имя Буреносицы было уместно - как напоминание о старых временах, как воодушевляющий клич - но это? Он что, серьезно? У Цархта, очевидно, потихоньку съезжала крыша, раз всерьез приплетал ко всему этому высшие силы. В следующий раз он, пожалуй, объявит Иана явленным дженом! А может, это он украсил стену? Киршт представил Цархта, в его обычном строгом костюме-тройке и очках, болтающимся на свивающей с карниза дома веревке, с ведерком краски в одной руке и кистью в другой - и не смог удержаться от ухмылки.

- Это все очень неконкретно, - не сдавался Гедеон, - я почему с цветами предложил? Киршт, ты пойми, мы сами сделать ничего не сможем! Нужно быть реалистами! Все, что в наших силах - это достучаться до правителей, объяснить им их ошибку. Церковь, конечно, перегнула палку... Много раз! Нельзя так с народом, совсем нельзя! Они это поймут, вот увидишь. Я уверен, что Бернд до сих пор не до конца в курсе происходящего. Наверняка ему начальник Стражи ерунды всякой наговорил, или двор его, они ж там все шпионами одержимыми. Надо все-таки донести до него нашу точку зрения, мирно, ненасильственно...

- По-моему, он вполне понял нашу точку зрения, и свою высказал тоже довольно доходчиво - пятнадцать лет тюрьмы, - сморщился Цархт.

- Да нет же, это был прокурор! А Бернд ведь не согласился с ним, внял защитнику, к Монастырю приговорил.

Если еще немножко поработать - то, может, и невиновными признает. Или там помилует. Вы, Цархт, все время Империю каким-то монстром видите, это непродуктивно. Нужно искать ходы, договариваться... Конкретный план нужен. Вот, например, цветочная акция...

В третий раз услышав про цветочную акцию, Киршт вспылил:

- Гедеон, ты в своем уме? Какая, на фиг, цветочная акция? Тебя просто повяжут вместе с цветами, и в Монастырь засунут!

- По какому закону?

- Да по новому закону, а если не хватит, Ариан специально для тебя эдикт выпустит!

Гедеон недовольно забубнил себе что-то под нос.

- Может, ты преувеличиваешь, и не так уж все и страшно? - попытался разрядить обстановку Хйодр, - это все-таки не тюрьма, не эшафот, а Монастырь. Ну да, от Церкви, конечно, ничего хорошего ждать не приходится, но что уж такого страшного может произойти? В конце концов, наши могли бы и подыграть там, показать, что исправились, и их выпустят.

- И вообще, может быть, это наказание нам всем за наши грехи, за то, что пустили Церковь на свою землю, - зловеще добавил Цархт.

- А что, с бесами-то оно лучше было? - буркнул Гедеон.

Цархт выпучил глаза от возмущения - щачинцы очень не любили, когда им напоминали об унизительном поражении от бесовских орд - и разразился длинной тирадой, которую Киршт его уже не слушал. Все как всегда, одни и те же неизменные, вечные вопросы бытия: освободила Империя Щачин или покорила его, нужно ли менять Церковь на дженов, и кем был Владыка в большей степени, тираном или просветителем. Эти диспуты были порой весьма увлекательны, но абсолютно бессмысленны, ибо ни на шаг не приближали спорящих к каким бы то ни было действием. Сколько можно говорить, пора бы уже, наконец, сделать что-нибудь!

Киршт отвернулся, пробежал настороженным взглядом вокруг - и вовремя! К их столику неторопливо приближалась вокзальная уборщица, сжимая в руках огромную серую тряпку. Надо же, какое рвение! Обычно поломойки не появлялись в обеденном зале часами, и оттого все столы были покрыты хлебными крошками, утопающими в слое белесого жира из пронесенных мимо рта суповых ложек. Гном толкнул под столом Цархта ногой - старик уже снова вещал о владыке Райшнавеле, и эта тема была отнюдь не безопасной. Конечно, это всего лишь уборщица, но она запросто могла оказаться Искательницей. Цархт замолк, и, настороженно глядя на приближающуюся женщину, опрокинул в себя стаканчик мутной водки - конечно же, исключительно для того, чтобы не вызывать подозрений.

Посмотрел на женщину и Киршт. Ну и страшна же она... Низкая, сгорбленная, глаза сощурены, с вымазанным грязью лицом, она была одета в бывший когда-то темно-синим, а ныне застиранный до белесых пятен халат, и косынку в мелкий цветочный рисунок. Замарашка, бормоча себе под нос что-то вроде "сорють тут", не торопясь подошла к столу, и начала возить по нему тряпкой, не столько собирая, сколько равномерно размазывая грязь. Трудилась она довольно долго, и Киршт уже собрался было поторопить ее, как она смахнула весь мусор со стола гному на колени.

Тот уже открыл рот, чтобы выругаться, как вдруг увидел ее глаза. В них не было злобы или злорадства от удачно исполненной пакости. Нет, он увидел веселье, искреннее, неистовое, капельку сумасшедшее. И силу. Женщина посмотрела ему на колени, и, проследив за ней взглядом, гном увидел написанную рунами записку: "улица Латаля 39/5. Сегодня в шесть".

Глава 16. "Назимчанка"