В тени монастыря (СИ)

Киршт прыснул со смеху и поспешно сделал вид, что закашлялся. Он, оказывается, уже успел отвыкнуть от этой потешной парочки. Подобные манеры были бы к лицу разве что фрейлинам двора короля Дигракха, лет семьдесят тому назад. Впрочем, старые перечницы не считали их ни забавными, ни странными – ведь они были элитой Имперского общества, учеными дамами с блестящим образованием, острым умом и выдержанной житейской мудростью, направленными на исследования щачинских хлевов и коровников. Теоретические, конечно же – вообразить этих женщин в коровнике было попросту невозможно.

– Позвольте предложить вам чаю, – церемонно проговорила Эдарра, и, дождавшись учтивого согласия вошедшей, поставила медный чайничек на плитку каменного огня.

– Как себя чувствует ваша прелестная дочь? – продолжила светскую беседу Эдарра.

– Ох, не очень хорошо, не очень. Вянет она, вянет просто с этим мужланом. И знаете, Эдарра дочь Бригиттова, он ведь ее не в грош не ставит, и…

Киршт попытался вернуться к работе – даже отчет казался более увлекательным, чем грядущий и неминуемый рассказ про Розочку. Это был уже не первый, и даже не десятый раз: весь ЩИСХИЖ знал историю жизни этой умной, красивой, старательной девочки, закончившей сперва школу с золотой медалью, а затем – и академию с отличием. Как подозревал Киршт, помимо старательности в обоих случаях помогли обширные связи Леокадии.

После обучения Леокадия стала не спеша присматривать своему сокровищу достойную партию, образованного, интеллигентного, а главное – послушного мужа. Но дочь внезапно взбрыкнула, выйдя замуж за отвратительно невоспитанного гнома, который сразу же объяснил теще, кто будет хозяином в их семействе – удивительно, но это оказалась вовсе не Леокадия. Скандал был велик; звучали, по слухам, слова «старая клюшка» и «злобная ведьма». С тех пор заведующая отделом сменила пластинку, рассказывая всем желающим – а по большей части нежелающим – про недостойного ее дочери свина, тупого, ограниченного, грубого. Не радовала ее и внучка – Алия, девочка лет семи, была совершенно не похожа на Розочку: и непоседливая она, и визгливая, и безответственная, и не способная – даже кошку свою, Фырку, никак не могла отучить гадить в туфли Леокадии. У Киршта, впрочем, было подозрение, что дочь Розочки была как раз наоборот отличной дрессировщицей.

– Но ничего, есть в мире возмездие, есть! – горячо воскликнула Леокадия, – можете ли вы вообразить, любезная Эдарра дочь Бригиттова, на его захолустную лавку разбойник напал. Все выходные в подвале хозяйничал! Никому неведомо, как он туда забрался. Чего только не пропало из подвала: и нутриевая шуба, и несколько шапок из кролика, пара ковров, несколько хрустальных ваз… Мало того, грабитель еще и весь подвал измазал своими, гм… отходами. А потом он напал на зятя с ножом – тот, тряпка, даже достойно ответить ему не смог, тоже мне, мужчина, называется. Заперли его в подвале, и девчонку напугали.

– Ах, скажите, пожалуйста, что делается.

– В суровые времена живем, – пожевала сморщенными губами Леокадия, – а будет еще хуже, в этом я уверена. Все из-за того, что молодежь нас, старшее поколение не уважает. Сначала всякие свины почтенным дамам от ворот поворот дают, а потом и разбойники, и мятежи заводятся!

– О, как вы правы, Леокадия дочь Веремилова! – закивала Эдарра.

– Да уж… А будет еще хуже, как есть вижу. Суровые времена!

Суровые, да уж – подумал про себя Киршт. Склады горели и обворовывались в городе регулярно – в основном, накануне ревизий, которые были призваны обнаружить товары, по документам находящиеся в магазинах, а по правде – у друзей и знакомых распорядителей. Впрочем, обычно дело обходилось без пострадавших и подобных художественных подробностей. То ли в этот раз ограбление и вправду было настоящим, то ли зять Леокадии оказался не таким уж тупым и ограниченным, и очень творчески подошел к делу.

Посмотрев на стоявшие в углу часы с кукушкой, парень убедился, что бабы трепались аж целый час. Киршт снова вернулся к отчету. Конец года был уже совсем скоро, а ему нужно было написать еще двести сорок страниц о «влиянии частоты молитв птичников на яйценоскость щачинских кур». Подумать только, а ведь когда-то он грезил о науке! Лучший ученик класса, он поступил в Латальградский университет и был отобран на факультет наук. И, хотя обучение иногда – постоянно, если не кривить душой – казалось ему скучноватым, Киршт всегда верил в знание, в его преображающую силу, и всегда мечтал собрать, создать подобное знание. Молитвы птичников и яйценоскость щачинских кур, тысяча чертей! Вот чем все в итоге обернулось. Подобное знание не могло сделать мир лучше. Оно не отомстит за Иана, не призовет к ответу Бернда и Ариана, не вызволит Штарну.