В тени монастыря (СИ)

Узнав, как она работает, Ярин чуть не застонал от наслаждения. Чтобы создать новую деталь взамен сломанной, ему всего-то и требовалось, что засыпать в шкатулку немного железа или дерева – годились и опилки, и всякие обломки – и потом создать точнейшую иллюзию, во всех подробностях описывающую нужное изделие, в углублении на крышке. И подождать. Иногда час или два, а иногда и полдня – никогда нельзя было сказать заранее. Все то время иллюзия подрагивала, переливалась различными цветами, а ее элементы становились то почти прозрачными, то, наоборот, плотными, будто реальными. Шкатулка не издавала никаких звуков, кроме тихого перезвона в самом конце – это означало, что ее можно было открывать и забирать деталь, в точности соответствующую иллюзии.

Ярин решительно не понимал, как работает эта штука. Открывая ее, он либо доставал полностью готовую деталь, либо, если полез в шкатулку до условного сигнала, совершенно нетронутые материалы. Казалось, хитрое устройство как-то догадывается, что Ярин хочет вызнать его тайны, и именно в эти разы не работает вовсе. Уж гномы умели хранить свои секреты! Подобные шкатулки были редки, и производились только в Штрёльме, самом большом из Горных Городов, расположенном на краю света – на северо-западном его краю, затерянном среди туманов, фиордов и ледников, там, где земля была бы навеки скована льдом, если бы не горячие источники, то и дело выпускающие в хмурое небо фонтаны кипящей воды и пара. В Империи шкатулки использовались для создания астролябий, корабельных хронометров и других приборов столь точных, что зазор в волосок между их деталями казался огромным. Мастер Ритц каким-то образом добыл Штрельмскую шкатулку для своего ремонтного цеха – не то, чтобы здесь была нужна подобная точность, просто Ритц, как и все гномы, был настолько аккуратным и дотошным, что предпочел перестраховаться. Да и дешевле выходило, держать одну шкатулку вместо целого механического цеха.

Только вот для шкатулки был нужен оператор – кто-нибудь, кто был бы искусным иллюзионистом, и вдобавок хоть как-нибудь разбирал бы гномий язык, на котором была написана толстая книга с инструкциями и готовыми примерами. У предыдущего ремонтника уходили часы на то, чтобы подобрать правильные варги для Штрельмской шкатулки, в то время как из Ярина они будто выскакивали, стоило ему взглянуть на сломанную деталь, или на ее чертеж, а вскоре – и на эскиз. И гномий язык он разбирать у Орейлии научился – не так уж это было и трудно. Да, отличались письмена, и слова были какими-то грохочуще-скрежещущими, но все-таки язык был похож на Общее Наречье – иногда Ярин мог догадаться о смысле чужого слова, просто произнеся его вслух, и тогда значение не то всплывало из-за созвучности с человеческим словом, не то просто возникало словно из ниоткуда, само.

Сперва Ярин просто ремонтировал различные механизмы «выгребной ямы». Вскоре выяснилось, что Ярин делает свою работу слишком споро: швейные машинки просто не успевали ломаться! Но мастер Ритц не стал ворчать по поводу плана, как когда-то Тарп, и учить парня бездельничать. Он был человеком деятельным, и не любил, когда оборудование простаивает, а сотрудники ленятся. Поэтому он начал брать заказы от других черных братьев: ткачей, сапожников, плотников…

Но у Ярина все равно оставалось свободное время, так что парень начал экспериментировать. Удивительно, но Ритц не возражал – работу Ярин выполнял исправно, износа шкатулка не знала, потраченный материал всегда можно было использовать заново. Поэтому он поощрял тренировки, которые делали Ярина искуснее и ловчее, его работу – быстрее и качественней, а доходы Ритца – все больше. И жалованье Ярина тоже. Не твердый оклад, как у Елсея, а сдельный – на сколько наработал, столько и получи.

Постепенно разбираясь с тонкостями шкатулки – были свои нюансы, сложные и неуловимые для дилетанта, в том, как следовало подбирать и произносить варги для того, чтобы получить наилучший результат – Ярин создал пару заводных механизмов, затем часы, а потом у него как-то сама собой получилась катапульта на колесах, точный аналог имперской боевой машины, умеющий ездить, огибать препятствия и стрелять крошечными камешками. Потом вышел – тоже будто сам собой – поезд, самый настоящий, с крошечным паровым двигателем, с топкой, куда нужно было вкладывать кусочек каменного огня, с паром и свистком, совсем как у настоящего. А потом мастер Ритц, изумленно приподняв брови, забрал у Ярина игрушки.

Через два дня черный ткач принес Ярину премию – больше, чем парень зарабатывал у Елсея за полгода! Катапульта ушла сыну церковного сановника, курировавшего «Назимчанку» и уже три года усердно закрывавшего глаза на деятельность «Выгребной ямы», а поезд – любимому племяннику Ирия, черного сапожника Назимки и закадычного друга мастера Ритца. Вместе с деньгами Ритц принес и довольно внушительный список заказов на будущее.