В тени Обсидиана

– Тебя только отпусти, потом до завтра не найдешь. Опять застрянешь в какой-нибудь секции, где делают что-то интересненькое. А у нас тут везде интересно. Поэтому идем сначала в экспериментальный зал, а на обратном пути можешь смотреть что хочешь.

Дотащив Луну до нужной теплицы, Сентария нетерпеливо подтолкнула девочку к огромному столу и торжественно сказала:

– Смотри!

Та уставилась на стеклянный колпак, под которым, к своему изумлению, увидела Серафима, чинно восседающего на кончике толстой ветки, торчащей из горшка.

– Зачем ты туда посадила хранителя? – недоуменно спросила она.

– Никого я туда не сажала, – загадочно засмеялась Сентария.

– Как не сажала? Я же не слепая, – возмутилась Луна.

– Ты не слепая… А я не дурак, чтобы сидеть под колпаком. Как подсказывают мне мои умнейшие мозговые извилины, сидеть под стеклянным колпаком чрезвычайно вредно для моего хрупкого здоровья.

Заспанный Серафим вылез из рюкзачка Сентарии, залез к ней на плечо и с наслаждением потянулся.

Луна пораженно разглядывала богомола и его двойника, находящегося за стеклом.

– Ничего не понимаю. – Она протерла глаза руками. – Ты сделала себе второго хранителя? Но как? Мне говорили, что они уникальны и невозможно найти ни одного хранителя, хотя бы немного похожего на другого. А твои совершенно одинаковые!

Донельзя довольная Сентария захлопала в ладоши:

– Я так рада, что у меня получилось!

– Но как?

Фиччик, глядя на все это действо, недовольно заворчал:

– Не понимаю, почему это тебе интересно! Не вижу надобности создавать второго такого же, как я. Я должен быть единственным! Зачем тебе два таких? – В голосе Фиччика зазвучали трагические нотки. – Что за ерунду ты придумала, Сентария? А если бы научились создавать таких же, как ты? Тебе было бы приятно? И мне непонятно, почему молчит Серафим? Тут нужно огорчаться, а не веселиться.

– Это не Серафим, – рассмеялась Сентария. – Поэтому он и не возмущается.

– А кто же?

Сентария торжественно приподняла стеклянный колпак.

– Смотрите…

– Это точно не Серафим, – изумленно пробормотала Луна. – В целом похож, только нет такого продолговатого тельца. Как будто он сидит на ветке, поджав лапки под себя. Но погоди, это вообще не насекомое! Это… цветок? Ты создала цветок, похожий на твоего хранителя?

– Ага, – триумфально воскликнула Сентария. – Впечатляет?

– Не то слово! Я даже не знаю, что сказать! Это гениально. Ты величайший селекционер! – Луна захлопала в ладоши. – Ты посмотри, как похож. Вот мордочка, вот глазки, такие же большие и выпуклые. Только сейчас я понимаю, что это рисунок на лепестке. С ума сойти!

– Три года я потратила на эту работу. Никак не удавалось добиться нужной формы и оттенка. Только когда у меня открылся дар, наконец-то получилось. Я назвала его Орхидеус Сентарифимиус. В честь меня и Серафима, – чуть смущенно объяснила Сентария. – Мне его зачтут как итоговую работу. Так что я, можно сказать, досрочно закончила курс селекциоведения.

– Какая ты молодец! Это великолепный цветок. Думаю, он многим понравится. Лично я точно хочу себе такой.

– Весьма польщен! – Серафим от гордости раздулся и стал похож на индюка.

– Как подсказывает мне мой гениальный ум, я стану украшением любого дома, – вдруг пропищал цветок.

Девочки покатились со смеху.

– Красивый цветок, но с небольшим недостатком, – давясь от смеха, проговорила Луна.

– Но мы о нем никому не скажем, – хохотала Сентария.

Пока Луна весело проводила время с подругой, глубоко в подземелье дворца целителей вновь происходило нечто странное.

Сначала в длинном коридоре показалась фигура караульного, который держал в одной руке фонарь, а в другой – длинный меч. Солдат шел быстро, поминутно оглядываясь по сторонам. По его искаженному лицу было понятно, что он сильно боится. Стараясь не касаться стен и двери, караульный тихонько приоткрыл смотровое окошко и, подняв фонарь, заглянул в камеру. Оттуда пахнуло таким смрадом, что он отшатнулся. Побелевшими губами солдат что-то прошептал себе под нос, но потом все же пересилил себя и вновь заглянул в окошко. Стараясь не дышать, он внимательно осмотрел статую, убедился, что она цела и невредима, с видимым облегчением захлопнул окно и практически бегом покинул коридор, даже не оглядываясь.