В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи

Покачал самолет с крыла на крыло. Это означало приказ сомкнуть строй. Молоков, Пивенштейн и Демиров подтянулись к моему самолету. Идти плотно сомкнутым строем было нельзя, дистанцию между самолетами держали не менее 50 метров. Я живо представил, что думали летчики о моем решении. Кто-то был согласен, а кто-то и нет. Но дисциплина есть дисциплина».

Зачем?! Зачем идти плотным строем, когда ветер хаотично швыряет машины? Зачем на малой дистанции входить в плотное облако, где ничего не видно?

Для сравнения можно взять эпизод из работы группы Галышева. Водопьянов был мастером «слепых» полетов. Но в первый же день, вылетев из Хабаровска и войдя в плотную облачность, он повернул обратно, чтобы не врезаться в товарищей, потому что его самолет имел бо́льшую скорость, а вылетел он позже. Он предпочел не рисковать.

А тут: «Сомкнись!»

Каманин: «”Нырнуть в облака или повернуть назад?” – молниеносно вспыхнуло в голове.

В эту минуту мысль летит так же быстро, как самолет. Я – командир. Я своей волей связываю эти швыряемые ветром машины. Все сделают то, что я сделаю. Так что же делать? Я вошел в облака, словно в чернилах потонул. Никаких машин не вижу. Не вижу даже крыльев собственной машины…

Считаю минуты… Раз, два, три. Через 12 минут внезапно ночь кончилась, наступил столь же внезапный день. Свет очень приятен в такую минуту; улыбаешься, несмотря на то, что ветер бросает из стороны в сторону. Но что это? Со мной идут только две машины. Покачал крыльями, подозвал поближе. Подошли Пивенштейн и Молоков. Я, встревоженный, высовываюсь из кабины, ищу Демирова. Но его нет. “Не выдержал, вернулся! – думаю я. – Он еще мало тренировался для полета в облаках. А может быть, разбился?”»

Ну то есть взять в экспедицию пилота, который «мало тренировался для полета в облаках», лучше, чем опытного, но который высказывает свое мнение. «Поистине образцовый воспитанник славной Красной Армии!» (Л. Мехлис)

Демиров, потеряв ориентацию, предпочел вернуться в Мейныпильгыно, где Бастанжиев чинил машину. В Анадыре сели только три самолета – Каманина, Молокова, Пивенштейна. Отряд Каманина после второго дня полета распался на две части. На следующий день побережье накрыла пурга, которая бушевала пять дней. Вылет стал возможен только 28 марта. Так гласит официальная история. Но в следующей главе мы посмотрим, как было в реальности.

Редактирование реальности, или как пурга замела аварию Каманина

Как капля воды способна отразить целый мир, так челюскинская эпопея проявила себя как маленькая модель большого Советского Союза. Некоторые участники показали большое мастерство не только в действиях, но и в рассказах о них. Не так важно, что происходит на самом деле, иногда важнее, как это преподносится. Из официальной истории известно, что группа Каманина после двух дней пути прилетела в Анадырь, где их остановил буран, который они пережидали долгих шесть дней. Участники прямо об этом пишут.

Каманин в книге «Как мы спасали челюскинцев» опять цитирует свой якобы дневник: