В тени регулирования

Сопоставляя представленный дескриптивный анализ по 2010 г. с предыдущими исследованиями по России, относящимися к середине 1990-х и началу 2000-х годов [Gross, 2003; Kelley, Evans, 2004], можно заметить, что субъективный социальный статус российского населения не претерпел существенных позитивных изменений. Выявленные различия в самооценках различных социально-демографических и профессиональных категорий в целом согласуются с результатами эмпирических исследований субъективного социального статуса. В современной России субъективный социальный статус оказывается выше у более образованной и более квалифицированной части российского населения. Вместе с тем более высокие самооценки социального статуса демонстрируют респонденты молодого и среднего возрастов. Похожие результаты были получены для Эстонии К. Линдеманн, которая связывает их с шоком перехода к рыночной системе [Lindemann, 2007]. Образование, полученное молодежью, становится более востребованным, в то время как профессиональная квалификация и навыки работников старших возрастов обесцениваются. В этом также проявляется отличие переходных стран от стран Западной Европы, в которых субъективный социальный статус последовательно увеличивается с возрастом, а потому самые высокие самооценки социального статуса характерны для людей старшего и пожилого возраста.

Обратимся теперь к самооценкам социального статуса, привязанным к положению на рынке труда (формально занятые, неформальные работники по найму, самозанятые, нерегулярно занятые, безработные и экономически неактивные).

Средние самооценки субъективного благосостояния по шкале «бедность – богатство» представителей шести различных статусов на рынке труда на протяжении всего периода оставались в нижней части 9-балльной шкалы (см. рис. 10-1).

Оценки по всем группам колеблются примерно на одном уровне, но у самозанятых они значимо выше всех остальных. Самооценки неформалов по найму и формальных работников различались незначимо, и их роста не наблюдалось. У нерегулярных/случайных работников они были ниже, чем у представителей других категорий занятых, зачастую несколько превышая самооценки безработных и экономически неактивных, хотя эта разница и не являлась значимой.

Средние самооценки по шкале власти также концентрируются в нижней части шкалы (рис. 10-2). Тенденция к некоторому росту средних оценок по всем шести группам, по-видимому, имела место, но была очень слабой.

Рис. 10.1. Средние значения по шкале субъективного благосостояния (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Рис. 10.2. Средние значения по шкале субъективной власти (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Самооценки самозанятых и по этому параметру оказались несколько выше всех остальных, в то время как неформальные наемные работники ощущали себя более бесправными по сравнению с формальными работниками и наиболее бесправными из всех занятых. Данные различия, тем не менее, не являются статистически значимыми. Оценки для нерегулярных работников в начале и конце 2000-х годов были близки к оценкам самозанятых, в то время как в середине периода – значительно ниже. Средние самооценки экономически неактивных респондентов оказывались ниже всех остальных категорий на протяжении всего рассматриваемого периода, однако доверительные интервалы этих средних пересекались с самооценками нерегулярно занятых и безработных.

На протяжении 2000-х годов самооценки всех шести выделенных категорий респондентов по шкале уважения колебались в средней части шкалы между 5,5 и 6,8 балла (см. рис. 10.3). Тенденция к увеличению средних субъективных оценок уважения оказывается статистически незначимой. Средние самооценки самозанятых вновь несколько выше по сравнению с остальными пятью группами, а самооценки неформальных работников по найму – ниже, чем самооценки формальных работников. При этом значимые различия в самооценках неформальных наемных работников и формальных работников наблюдаются лишь эпизодически.

Рис. 10.3. Средние значения по шкале субъективного уважения (от 1 до 9), 2000–2010 гг.

Начиная с 2002 г. аналогичные значимые различия между самозанятыми и формальными работниками характерны только для второй половины 2000-х годов. Оценки случайно занятых по показателю уважения варьируются, как и в случае с субъективным показателем власти. Однако амплитуда их колебаний небольшая, и на протяжении большей части 2000-х годов самооценки этой категории занятых являются одними из самых низких, наряду с самооценками безработных и экономически неактивных, от которых они статистически значимо не отличаются.

Самооценка уверенности в возможности обеспечить себя самым необходимым в ближайшем будущем является очень низкой во всех шести группах (см. рис. 10.4). Она колебалась на уровне от 1,6 до 2,6, при этом значение «единица» по данной 5-балльной шкале обозначало крайнюю степень обеспокоенности будущим материальным положением. Самозанятые демонстрировали несколько большую уверенность в своих возможностях обеспечить себя, однако эти различия были статистически значимы не во все годы.