В тени сгоревшего кипариса

Потерять три танка на ровном месте из-за того, что не заметил поставленные ночью на прямую наводку пушки! …дак ты, а не командир роты! Алексей всаживает осколочный в окно, из которого пытался стрелять очередной пулеметчик, и усилием воли изгоняет из головы мысли о бездарно организованной атаке. Потом, после боя, придет время для разбора, а сейчас нужно грамотно довести роту до победы, нет времени на самоедство. Танки парами и тройками ломятся между домов – не спеша, чтобы не оторваться от идущей следом пехоты.

Парни Димитриадиса работают с танками неплохо, для первого раза просто отлично. Не зря потрачено время на разговоры с греческими командирами. За каждым танком идет закрепленное отделение, укрывается за броней от пулеметных очередей. Танки ломают заборы, расстреливают пулеметные точки и позиции стрелков. Пехота зачищает дома, особо смотрит, чтобы не выскочил на расстояние броска горячий итальянский парень со связкой гранат или бутылкой бензина. Греки выискивают и отстреливают расчеты противотанковых ружей. Жаль, связи с ними нет – в бою некогда следить за пехотой. Танки с расчетами ПТР расправляются эффективнее вооруженных винтовками пехотинцев, зато видят экипажи намного меньше. О радиосвязи с пехотой можно только мечтать – после боя. Сейчас нет времени, танкисты работают.

– Короткая!

Летит к цели очередной снаряд, всаживает в окно очередь ДТ, и танк снова идет вперед. Улица за улицей уходят за корму, все слабее отбиваются итальянцы, предпочитают убегать, сделав один-два выстрела. Командир третьего взвода доложил о захваченной без сопротивления минометной батарее, танки первого, с которым наступает машина командира роты, прошли через заставленный брошенными грузовиками пустырь. Где-то в городе есть еще артиллерия, десятка два трехдюймовок или около того, но она давно не подает голоса. Пушки вполне могут стоять где-то в засаде, чтобы в упор ударить по подходящим танкам. Нет, хватит на сегодня потерь.

Алексей высовывается из люка, подзывает греческого лейтенанта, и пехота выходит вперед, выглядывают из-за укрытий, жестами показывают танкистам, что можно двигаться дальше.

Заминка выходит у старого здания, похожего на помесь сарая и средневекового замка – из узких окошек молотят несколько пулеметов, не подпускают пехоту. Толстые каменные стены не пробиваются пушками двадцать шестых, снаряды лишь выбивают куски камня. Такими темпами для разрушения превращенного в крепость склада понадобится несколько часов времени и пара боекомплектов. Стоит он неудобно – на возвышенности, перекрывает сразу несколько улиц. Именно для таких случаев идут за ротой самоходки Козлоногова.

Несерьезные с виду машинки выходят в промежутки между танками, наводят на цель кургузые стволы своих гаубиц. Залп – и склад рушится в клубах дыма, складывается внутрь крыша, разлетаются по сторонам куски черепицы. От здания остается дальняя стена, уродливо возвышающаяся над грудой перемешанных камней и бревен. Радостно орут греки, потрясают винтовками – им нравится такая война.

– Молодчик, Козел, с меня выпивка! – нарушает правила радиообмена Котовский.

Танки на всякий случай обнюхивают пространство тонкими стволами пушек и идут дальше, практически не встречая сопротивления.

– Сам козел! – обижается им вслед командир батареи.

Лучший способ согреться – хорошо поработать. Какая работа греет сильнее, чем рытье земли? Только работа банщика. Кто копал горный грунт пополам со щебнем, когда все время приходится выковыривать лопатой каменные обломки, знает. А вырыть втроем окоп для танка? За ночь? Ничего, справились. Экипажи сбили ладони рукоятями лопат и киркомотыг, но укрыли машины по самую башню.

Технику третьего взвода утащили в тыл, восстанавливать ходовую, но оставшиеся двенадцать танков на три километра фронта – очень неплохая цифра. Греки под вечер пригнали конные упряжки, вывезли трофейную артиллерию. Пехота окопалась перед позициями танкистов, чуть ниже по склону, но землю рыли без фанатизма, окопчики получились неглубокие, а траншеи между ними и вовсе курице по колено. Не собираются оборону держать, рвутся в наступление. Как раз с этой стороны атаки не будет, город будут брать ударами с севера и с юга.

Клитин очередной раз проходит вдоль позиций роты, заставляет два экипажа исправить форму брустверов, проверяет несение службы часовыми. Порядок требует постоянного контроля со стороны командира, не уследишь, и грязный подворотничок обернется необслуженным танком, потерей боеспособности. На выдавленное в спину, шепотом и сквозь зубы: «Каганович, …!»4 можно не обращать внимания, это эмоции, они для службы значения не имеют. Сочтет командир нужным – и вправду метро рыть станут. Лейтенант Клитин спуску не даст ни себе, ни подчиненным.