В тени сгоревшего кипариса

Котовский смотрит на него и тихонько, уголками губ, улыбается – бритт прижился. Вчера Мэллоу совершил маленький подвиг – выбил у своего командования четыре противотанковых ружья системы Бойза и несколько боекомплектов к ним. Котовский оценил, ружья устанавливают на итальянские танкетки. Супероружием они от этого не станут, но все лучше, чем было, силуэт у итальянок низкий, для засад то, что нужно. Теперь каждой стрелковой роте можно придать по три жестянки с ПТР, и еще по две – с крупнокалиберными пулеметами.

* * *

Федор мнется, изображая нерешительность, которой лишен от природы, – дает понять, что хочется поговорить, аж шкура чешется.

– Спросить чего хочешь?

– Ага. Товарищ капитан, вот мы отрабатывали стрельбу по противнику из засад, один танк делает несколько выстрелов и отход, потом следующий, и так все время.

– Отрабатывали. Мы так еще не умеем, учиться надо.

Баданов трясет башкой – мол, это и так ясно, не о том речь:

– Мы же фронт держим, прошлый раз фрицев раскатали на тесто, а летуны им артиллерию проредили.

Фунтиков понимает комсомольское негодование парня. Хочется наступать, хочется видеть пятки драпающего врага, а комбат тренирует отступление.

– Федя, мы фронт держим и будем держать – сколько сможем, сколько сил хватит. Но у нас тут – две трепаные дивизии. Ты слышал, чтобы подкрепление прибывало?

– Ну, англичане на аэродромах появились, их самолеты перелетели на той неделе.

– Летуны как прилетели, так и улетят. Англичане хотят румынские нефтепромыслы бомбить, отсюда лететь ближе. А у нас наоборот, три греческие дивизии на материк вывезли морем. Мы, Федя, держим Салоники, пока не эвакуируют все, что можно, и противника связываем. Но с той стороны не дураки командуют, им вся эта военная азбука как бы не с пеленок известна. И долго нас терпеть они не будут, рано или поздно соберут штук шесть дивизий в кулак и сомнут – вымотают и прорвутся. Но мне охота их так проредить, чтобы освободившиеся войска Гитлер не на восток отправил, а на пополнение и переформирование. Однако, парень, не просто в Греции воюем, на самом деле мы сейчас Киев и Смоленск защищаем, понимаешь?

– Понимаю, – кивает боец.

– Так вот, Федор, немец после прорыва фронта берет скоростью – он наступает быстрее, чем противник отходит. Пока противник опомнится, пока обстановку прояснит – отступать уже некуда, пути перерезаны, остается или биться до последнего патрона, или сдаваться. А если им у каждого бугра придется останавливаться, да с потерями, хоть мотоцикл да один-два человека, смогут они быстро двинуть?

– Нет, товарищ капитан, факт, не смогут.

– Значит, наши получат возможность организованно отойти, а может, и эвакуироваться – земля на берегу не кончается, парень, острова рядом. Оттуда гарнизоны выбивать, не имея нормального флота – кровью умоются. А за островами Египет. Так что погибать нам не с руки. Мало нас, но мы у вермахта вроде веревки на ногах. И должны этот корпус, что в Халкидике стоит, держать, сколько сможем. Так народу и объясни. Сумеешь?

– Постараюсь, товарищ капитан.

Михаил хлопает бойца по погону:

– Нужно суметь, Федя, ты у меня нынче вроде замполита стал, постарайся.

* * *

Лицо представителя британского командования в батальоне можно фотографировать для аллегорического изображения растерянности.

– Почему он принял решение об отходе? Бросить такие позиции и отступить? Не проще ли было перебросить в Эпир резервы и остановить противника?

– Не расстраивайтесь так, лейтенант, просто ваш командующий выполняет поставленную задачу.

В голосе Котовского смешиваются злость и ирония, капитан оказался прав в своих предположениях, и его это бесит. Алексей предпочел бы ошибиться. Мэллоу не понимает, придется объяснять подробнее.

– Вашему правительству, лейтенант, не столь важно было защитить Грецию. Думаю, Черчиллю слишком неудобно было один на один с Гитлером. Лондонские политики прекрасно понимали, что британские дивизии на Балканах это вызов, на который нацисты не смогут не отреагировать. А напасть на Грецию это автоматическое объявление войны СССР. Вермахт убирается с берегов Ла-Манша, люфтваффе освобождает французские, бельгийские и голландские аэродромы, на британских островах становится значительно комфортнее. Впрочем, я думаю, Гитлер напал бы и без этой провокации. Но Черчилль подстраховался.

Ваше командование вовсе не собирается угробить половину африканской армии, защищая греческие виноградники. Эти солдаты еще понадобятся в Египте. С некоторых пор у британской армии имеется заслуженная репутация организатора самых замечательных эвакуаций в истории.

– Вы! – лицо второго лейтенанта Мэллоу покрывается пятнами, ему явно тесен ворот рубашки. – Вы не смеете так говорить! Эти намеки… Они оскорбительны!

– Успокойтесь, Джон. Надеюсь, я не прав. Поживем – увидим. А пока я собираюсь прикрыть австралийцев на отходе. Вы останетесь с нами? Если решите вернуться в бригаду, я дам вам «Кюбель».

– Разумеется, я остаюсь с вами, господин капитан.

– Тогда свяжитесь со штабом и попросите не минировать пути отхода полностью – пусть оставят для нас тропинку.

* * *