В тени старой шелковицы

В защиту деда можно сказать, что он никогда не был жадным, – в семье сохранились воспоминания о его даже избыточной щедрости. В других письмах, которые здесь не приводятся, он просил родных привезти довольно много вещей для своих сокамерников.

Из его писем можно узнать что-то о жизни в колонии. Например, там показывали кино, и Соломон смотрел «Встречу на Эльбе». В стационаре работало радио, и заключенные слушали трансляции из Москвы. В колонии проходили турниры по шахматам, Соломон даже выступал с шахматными лекциями. В колонии для инвалидов была «кухня-столовая», куда можно было сдавать в своей посуде сухофрукты и «получать готовый, вкусный компот».

В письмах Соломона соседствуют поздравления с еврейской Пасхой и Первомаем, он мог процитировать Тору – и тут же вспомнить слова Ленина или Сталина. Вряд ли это делалось только для умиротворения цензора – дед не был большим конспиратором. Думаю, что в его голове священные тексты и фразы вождей могли сосуществовать без взаимного унижения. Интересно, однако, что высказывание Ленина о шахматах, которое приводит Соломон: «На квадрате шахматной доски выковывается упорная воля к победе», подтвердить не удалось. Возможно, эту «ленинскую мысль» дед придумал сам, чтобы притупить бдительность цензуры, потому что одновременно он спрашивал, когда в этом году еврейская Пасха и по-прежнему ли папаша ходит в синагогу. В письмах можно найти и обещание научить сына «еврейскому языку», чтобы читать вместе «знаменитого еврейского писателя» Шолом-Алейхема, и вкусное перечисление всех символов праздничной и спокойной жизни: афикоман, кнейдлех, нахес…

В разгар борьбы с космополитами, из тюрьмы и колонии дед продолжал вести «еврейские разговоры» с детьми, не желая отказываться от главного стержня своей жизни. В предынфарктном состоянии, с давлением 250 на 125, диабетик, теряющий сознание от отсутствия сахара, он не сломался, не сдался и не впал в отчаяние. Находясь в лагерной больничке, он продолжал составлять жалобы и руководил адвокатами, скрупулезно и дотошно перечисляя, какие документы и у кого необходимо затребовать, чтобы «с математической точностью» доказать его, Соломона, полную невиновность.

Он никого не предал в своей борьбе. Он злился только на адвокатов и родственников, от которых не видел реальной помощи. Даже человека, по доносу которого его посадили, называл «дуралеем» и заступался за него.

Дед, которого никто из нас, его внуков, не застал, превращенный в лагерную пыль, дал нам сумасшедший урок: даже если ты не супергерой, все равно – нужно сопротивляться, каждый день делая хоть один шаг на пути к победе. Даже если этот путь оказывается длиннее жизни.

Заключенный Соломон Хоц играл с судьбой в шахматы и не считал партию безнадежной. А судьба одним щелчком перешибла ему хребет и смела фигуры с доски грязным веником.

Фрагменты писем Соломона Хоца, присланных из мест заключения и сохраненных его женой Ольгой Хоц [27]

Письма из Липецкой исправительно-трудовой колонии № 33

29 января 1951 года

Здравствуйте, мои дорогие! Здравствуй, Олечка, моя дорогая! Добрый день и тебе, мой дорогой отличник учебы Боренька! Добрый день и тебе, мой золотой Микунчик! Приветствую и вас, дорогие Евгения Соломоновна, Саррочка, Фимочка, Мариночка и Галочка!

Я чувствую себя значительно лучше. Наша санчасть занимает хорошее сухое помещение, которое напоминает собой хороший зимний дом отдыха. Питаемся хорошо. Вчера у меня была Мирра и принесла сахару. Врачи запретили мне мясные блюда, и я просил Мирру приносить для меня хотя бы раз в неделю молочное: молоко, простоквашу и т. д. Мирра обещала, и, по всей вероятности, я получу на днях.

Таким образом, я чувствую себя с каждым днем все лучше и лучше, и уже недалеко то время (4 месяца), когда мы наконец встретимся в хорошей домашней обстановке.

Надеюсь, что мой отличник математики Микунчик (мне мама сказала еще в октябре, что ты, дорогой, уже считаешь до ста), наверное, уже умеет и писать. Поэтому жду, дорогие, от вас писем, не менее одного письма в 10 дней.

Здесь разрешается получать только два письма в месяц, но мне, как больному, можно получать и три-четыре письма в месяц.

Олечка, дорогая!

Хотелось бы знать несколько поподробней о слушании моего дела в Верховном суде. Почему меня защищал какой-то неведомый мне адвокат Юдин, а не Раскин или Трахтенберг?

Обращаю внимание на нетактичное поведение адвоката Киселева:

1) на суде он защищал меня вяло;

2) необходимых познаний, особенно в области экономики, он просто не имеет;

3) кассационную жалобу и возражения по протесту я писал сам, а он только санкционировал это;

4) за все время он был у меня после суда только один раз, и я очень недоволен им.

Уверяю, что моя самозащита была так организована, что при адвокате Раскине я был бы давно дома.

Соломон

31 января 1951 года

Добрый день, мои дорогие Олечка, Боренька и Микунчик!