В тени старой шелковицы

Меня только удивляет следующее обстоятельство:

1) почему Фима не поехал, а он мог бы во многом помочь мне;

2) почему Мирра не приносила мне передачи. Она принесла мне только одну передачу 6 января и больше не появлялась. Между тем, у нее оставалось 225 руб., на которые можно было бы купить мне несколько передач. Кроме того я получил разрешение на свидание Мирры со мной, но она опять-таки не явилась. Я чувствую, что вы все растерялись и даже не могли обеспечить меня передачами.

3) Каковы мои намерения на дальнейшее? Я намерен здесь пробыть несколько месяцев, и в то же время прошу вас хлопотать о спецнаряде для меня. Надо Фиме обратиться к Скуратовскому (его адрес имеется в моем блокноте) и к адвокату Леонгарду через адвоката Раскина, а также заехать в ГУЛАГ и постепенно хлопотать о выдаче на меня спецнаряда на строительство или производство, на которых имеются зачеты и хорошая зарплата.

Параллельно с этим прошу получить у адвоката Раскина копию определения Верховного суда РСФСР и копию кассационной жалобы, которую писал адвокат Раскин. Я на днях напишу Раскину и попрошу его ответа на целый ряд вопросов. Я подготовил большую жалобу на имя Булганина Н. А., как большого специалиста по машинизированному учету, и пошлю эту жалобу только тогда, когда мне станет ясно, чего добился адвокат и на чем он потерпел поражение.

Еще раз прошу вас за меня не беспокоиться. У меня настроение бодрое. Можете не сомневаться в том, что мы скоро увидимся и я вернусь домой победителем.

7 марта 1952 года

Олечка, миленькая, родная, дорогая! Напрасно ты беспокоишься. Ты привыкла к тому, что когда я находился, допустим, в командировке, то я писал домой почти ежедневно. Но ведь теперь обстоятельства другие: формально я имею право писать только два письма в месяц (получать имею право неограниченное количество), и только благодаря тому, что цензор – настоящий советский человек и очень чутко относится к семейному человеку, я пишу тебе не менее одного раза в неделю.

За меня не беспокойся. Я нахожусь в хороших условиях. Секция сухая, теплая, со старичками-инвалидами, я им помогаю писать письма и т. д., отношение ко мне очень хорошее. Я уж тебе писал, что по общественной линии я веду большую работу инструктора по шахматной игре. Я просил также любую работу по специальности. Главбух обещал подобрать, так как сейчас все штаты заполнены.

Вчера я получил ту вещевую посылку, которая была послана Аней в Липецк и переадресована мне. Спасибо шариковцам[30] за эту посылку. В ней оказались две гимнастерки (одна суконная, другая хлопчатобумажная), обе как раз по мне, так что я положил на хранение свой пиджак и в гимнастерке выгляжу настоящим полковником. Две смены белья, теплые носки – все это кстати. Сегодня я получу перевод Ани в 50 рублей. Категорически, Олечка и Саррочка, запрещаю вам высылать мне какие-либо посылки. Достаточно того, что я пока не могу помочь моей семье и детишкам, а вы отрываете от детей и посылаете мне. До того момента, когда я начну работать по спецнаряду и помогать моей семье, помогут мне мои сестры. А к тому, что я получаю, мне не хватает всего лишь 100—120 руб. в месяц. Никаких продуктов мне не посылайте. Например, сахар-песок имеется в нашем магазине в любом количестве по 10 руб. 20 коп. килограмм, свинина стоит здесь 18—20 руб. кг. Стоит ли посылать сюда посылки? Незачем.

Главврач обещал в ближайшее время поставить меня на больничное питание, а это значит ежедневно молоко, масло, мясо, сахар и т. д.

Дорогой Боренька!

Я просмотрел твою партию с Микой, вы оба молодцы. Когда же вы успели изучить ферзевой гамбит? Ты, наверное, следишь в газетах за турниром в Будапеште. Как тебе нравятся успехи молодого одессита Ефима Геллера? Если он отличится, то ему дадут звание гроссмейстера. Так вот, Боренька, учись отлично и равняйся на Геллера. Со временем ты станешь хорошим специалистом и гроссмейстером. Крепко целую и обнимаю тебя, мой родной и любимый Боренька!

Дорогой Микунчик!

Напиши и ты мне твое мнение об игре Ботвинника, Геллера, Петросяна. Играй почаще с Боренькой. Слушайся бабушку и мамочку.

13 марта 1952 года

Дорогие Фима и Сарра!

В чем, собственно, дело? Скоро уже месяц, как я здесь нахожусь, а вы не написали мне ни слова. Прошу учесть одно, что свою защиту я принял лично на себя, и докажу вам всем, что с математической точностью, на основании советских законов, точных документов и веских аргументов я добьюсь не позже 35-ой годовщины Великой Октябрьской революции полного оправдания. Мне нужна от вас только периодическая информация о принимаемых вами мерах по моему делу для полного согласования действий. За это время я запросил 30 документов. <…> Подробные письма (заказные) я написал на имя адвоката Раскина Б. С. и послал – первое 22.02 и второе 10.03. На днях я получил копию определения Верхсуда РСФСР и окончательно убедился, что, хотя предстоит немало возни, но победа на моей стороне обеспечена.