В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

В кульминационный момент танца евнух упал на четвереньки, потом оперся на руки и резким движением закинул ноги вверх, издав при этом пронзительный, чистый и высокий звук. Голос его чуть вибрировал, в такт конвульсиям тела. Парня звали Сурадж, ему было восемнадцать лет. Раулу, сыну Айши, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять то, о чем не догадывались остальные: никакой он не скопец. Под его облегающими джинсами имелось все, что положено иметь мужчине. Просто всю жизнь, сколько он себя помнил, этот мальчик считал, что он на три четверти девочка. Хотя этот факт ужасно удручал его мать и сестер.

Сейчас он ходил по трущобам, танцевал до судорог и жил на подаяние бедняков. Как и Айша, он пытался завоевать признание жителей округа номер семьдесят шесть.

Две женщины вошли в круг и начали кружиться вместе с евнухом. Вскоре это уже были не фигуры, а бешено движущиеся красно-зеленые пятна. Вдруг юноша грохнулся на пол. Все ахнули, думая, что с ним случился припадок. Но он провозгласил, что вселившаяся в него богиня хочет говорить с людьми.

– Принесите Йелламме[42]

лист нима[43], и она предскажет вам будущее!

Айша невольно скорчила презрительную гримасу. Что, если сейчас явится глава администрации и застанет этот нелепый спектакль? Однако это все же лучше, чем опустевший храм. Народ тем временем все прибывал. Те, кто оказался в задних рядах, подпрыгивали, так как стоящие загораживали им центр святилища. Поблизости сновали бездомные мальчишки. Хозяин борделя и его клиенты тоже выглянули на улицу. На майдане сыновья зебролюбивого Роберта подожгли две шины – видимо, от избытка чувств. А люди в храме выкрикивали вопросы. Все хотели узнать о своей судьбе у богини, вошедшей в тело евнуха.

«Стоит ли мне брать кредит, чтобы починить дом?» «Заплатить ли посреднику, который обещает найти для меня работу?» «Где найти деньги на свадьбу дочери?» «Кем станет мой сын?» Было несколько вопросов о том, удачно ли сдадут дети экзамены, один вопрос об операции на сердце и много вопросов о дальнейших действиях руководства аэропорта. «Когда наши дома снесут?» – волновались жители Аннавади. Богиня, вероятно, знает побольше, чем чиновники из округа…

То, что ответы евнуха были невнятным бредом, произнесенным на каком-то божественном, непонятном смертным языке, не имело никакого значения. Сам голос (богини или юноши) производил гипнотическое действие и таил в себе невыразимую благодать.

Собравшиеся орали что есть мочи, задавая все новые вопросы. Эти вопли донеслись до дома Хусейнов.

– Что это такое? Когда они заткнутся? – возмущался брат Абдула Мирчи, пододвинув учебник математики. Разве можно в такой обстановке готовиться к экзаменам за девятый класс?

Отец шагал взад-вперед, проклиная Субхаша и индуистов.

– Эти бездельники и идолопоклонники и так что-то празднуют сто дней в году, не давая нам покоя. А сегодня и без всякого праздника они устроили шум. Все с ума посходили из-за какого-то танцующего… урода.

Двадцатилетний Пракаш, лучший студент во всем Аннавади, жил через четыре дома от святилища. Он сидел над учебником экономики, обхватив голову руками. В глазах у него стояли слезы. Это же немыслимо: не выучить билеты для сдачи жизненно важного выпускного экзамена в колледже из-за какого-то полоумного евнуха! Надо при первой же возможности бежать отсюда в Бангалор! В этом городе, говорят, к студентам и ученым относятся с большим уважением.

В час ночи Субхаш наконец взял трубку. Он не приедет: занят встречами с более важными людьми. Но он был доволен работой Айши, посчитав, что доносившийся из трубки веселый гул – это приветственные крики жителей в его адрес.

Ей снова повезло. Полоса удач еще не закончилась.

– Немедленно домой! – сказала она Манджу.

– Иду, – ответила девушка машинально. Глаза ее были по-прежнему прикованы к изможденному, взмокшему юноше на полу храма. – Мама, я никогда в жизни такого не видела!

Жители Аннавади сходились во мнении, что Манджу ведет себя гораздо любезнее и скромнее, чем могла бы, учитывая ее красоту, политические связи ее матери и чрезвычайную загруженность учебой и домашним хозяйством.

По утрам она отправлялась в колледж, днем в собственной хижине занималась с местными детьми основными школьными дисциплинами: другой школы в квартале не было. В остальное время она готовила, убирала, носила воду и обстирывала семью из пяти человек. На сон у нее оставалось всего часа четыре. При этом она выполняла свои обязанности безропотно и никогда не выходила из себя.

Однако этой весной организм девушки дал сбой: несколько раз ее одолевали загадочные болезни с высокой температурой, но точно поставить диагноз никто не мог.