В тени Великого Петра

В чине Дмитрия Внука господствовало родовое начало: «Божьим изволением, — говорил великий князь, — от наших прародителей великих князей старина наша то и до сих мест: отцы, великие князья, сыновьям своим старшим давали княжество великое». Очень важным было указание и на законность власти отца государя, благословляемого на великое княжение. Наследие Византийской империи как первоисточник великокняжеской власти указывалось лишь в одной редакции чина, однако именно эта мысль получила развитие впоследствии. В пространной редакции чина Ивана Грозного введение в церемонию — дополнительно к бармам и шапке Мономаха — креста, скипетра и цепи, а также миропомазания, прямо связано с представлением о наследии Константинополя — Второго Рима. Эти инсигнии зримо символизировали имперское наследие, но ни царь, ни митрополит об этом не объявляют. Только в описательной части чина пояснено значение креста, «что прислал тот греческий царь Константин Мономах на поставление великим князьям русским с бармами и с царским венцом».

Непосредственно в диалог царя и патриарха наследие Второго Рима вошло при венчании Михаила Федоровича. Удрученный целой серией избраний — Бориса Годунова, Василия Шуйского и себя самого — юный государь ссылался на то, что царь Федор Иванович приходится ему «дядей». Михаил подчеркивал, что венчается «по прежнему нашему царскому чину и достоянию», идущему от Рюрика и Владимира Мономаха, «который превысочайшую честь и царский венец и диадему от греческого царя Константина Мономаха воспринял, почему и Мономахом наречен, от него же великие Российские государи царствия венцом венчались… даже до… царя Феодора Ивановича… на сем престоле недвижимы были».

По обыкновению, идущему с венчания Федора Ивановича, митрополит в своей речи на венчании первого Романова усилил обоснование прав коронуемого на власть. Подтвердив сказанное Михаилом, он подробно разобрал неприятные казусы с избранными царями — Василием Шуйским и Владиславом Сигизмундовичем, а также изложил печальную историю пленения отца Михаила Федоровича, Федора Никитича Романова (Филарета). Очевидный разрыв династии заставил митрополита подчеркнуть преемственность «царского чина и достояния» через Мономахов венец: «Царствия венец на главу восприми, — воскликнул митрополит Ефрем, обращаясь к Михаилу Федоровичу, — его же взыскал от древних лет великий государь Владимир Мономах, чтоб нам от вас, великого государя, от вашего царского прекрасноцветущего корня пресветлая и прекрасная ветвь процвела, в надежду и в наследие всем великим государствам Российского царства!»

Разрыв в династии решительно ликвидировал Филарет Никитич в своей речи при поставлении на патриаршество (22 июня 1619 г.).[254] Он заявил сыну, что тот сидит «на престоле прародителей твоих: прадеда вашего… царя… Иоанна Васильевича… и деда вашего… царя… Феодора Иоанновича… и прочих прежде бывших царей Российских». Эта версия прямого родства вошла во все последующие царские чины вместе с высказанной Филаретом надеждой: «Яко да тобою, пресветлым государем, благочестивое ваше царство паки воспрославит и распространит Бог от моря и от рек до конца вселенной, и расточенное во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино, и на первообразное и радостное возведет, чтобы быть над вселенной государю царю и самодержцу христианскому, и воссиять, как солнцу среди звезд».

Включение в царские чины Молитвы Филарета о «собирании» земель в едином вселенском государстве (она восходит к особой молитве Бориса Годунова) было взаимосвязано с резким усилением поиска корней царства — ведь границы подлежащего возвращению «расточенного» зависели от размеров наследства. Алексей Михайлович (чин венчания которого переполнен отсылками на наследие Мономаха) впервые назвал царями Рюрика и Владимира Святого, а патриарх Иосиф разъяснил, что в наследство царей входит не только Второй, но и Первый Рим: «Происходит великих государей царей российских корень и самодержавствовали в Великой России от превысочайшего первого великого князя Рюрика, который от Августа кесаря, обладающего всей вселенной».

Второй составляющей корня российских государей было крещение Руси Владимиром Святым, третьей — венчание Владимира Мономаха венцом константинопольского императора. Непосредственно в связи с этим Алексей и патриарх Иосиф в два голоса характеризовали достижения Михаила Романова, который: 1) сохранил крепкое благочестие и веру; 2) устроил всем православным покой, тишину и благоденствие, благодаря чему страна при нем процвела свыше «всех великих государств»; 3) прославил свое имя среди всех великих христианских и мусульманских государей, так что друзья и недруги пожелали с ним мира, а многие народы вошли ему в подданство.