В тени восходящего солнца

Танака. Кавалерийские группы используются (употребляются) главным образом стратегическими, они ведут разведку на большом расстоянии и, как большие быстро действующие войсковые группы, ведут бой. В противоположность этому дивизионной кавалерии пользуются для разведки на близких расстояниях и небольшого конного боя, но вместе с тем в зависимости от обстановки дивизионная кавалерии принимает участие и в пешем бою так же, как пехота. Артиллерия делится на полевую, осадную и крепостную. В полевой артиллерии и орудий много, и ей предоставляется много случаев для боя. Тяжелая артиллерия как крепостная защищает морские крепости и главным образом ведет совместные боевые операции с флотом.

Симада. Между прочим, разве авиационная техника в СССР не делает очень больших успехов?

Танака. Это правда. Как я сказал раньше, воздушный флот советской Красной армии самый сильный в мире. Мои товарищи в Москве, на Красной площади, в день 1 Мая, как говорят, видели, что летали 700—800 самолетов, и что большие танки мчались со стремительной быстротой. Говорят, что когда видишь это, то действительно чувствуешь себя спокойным.

Симада. Хотелось бы поехать в Москву!

Танака. Нам обязательно необходимо знать организацию армии. Как-нибудь расскажу также и в флоте».

Итак, любознательный Симада (сиречь пробравшийся на кафедру шпион), пользуясь любезностью и болтливостью своего собеседника Танака (сиречь простодушного ученика), может получить секретные сведения о Красной армии, причем без особого труда и риска. В самом деле, шпион, маскирующийся преподавателем, заручившись таким учебником, использует эту легальную возможность для шпионажа и уже наверняка попытается расширить диалог в крайних пределов, дополняя его «невзначай», «между прочим» специальными вопросами. Разумеется, вопросы будут задаваться каждому ученику по-разному, с учетом степени болтливости собеседника. Но во всех случаях враг будет пускать в ход все свои коварные ухищрения и провокационные приемы. Скажем, преподаватель — разведчик, шпион, объясняют какой-нибудь военный термин, к примеру, блиндаж, рисует его на доске, причем рисует заведомо неправильно. Таким путем он умышленно вызывает дискуссию, провоцирует учеников, хорошо знающих военное дело, на возражения. Учащиеся начинают в порядке возражения доказывать и наглядно показывать, что, мол, у нас там-то блиндаж строят таким образом, а совсем не так, как показывает преподаватель. Не ясно ли, что описанный выше урок облегчает как нельзя лучше работу японского разведчики и почти полностью гарантирует ему маскировку, так как он целиком использует легальные возможности для развернутой и оживленной беседы, даже с полемического оттенком, в тактике, стратегии и вооружения отнюдь не японской, а Красной армии?

Приведенные факты достаточно наглядно убеждают нас в том, что печать, как и пропаганда в целом (см. книгу Р. Роуан «Разведка и контрразведки»), может служит и в ряде случаев при нашем попустительстве служит средством, орудием шпионажа...

(«Большевик», 1937, № 16)

Приложение 9. Отчет секретной токийской полиции Токко о наблюдении за В.Д. Плешаковым

Архивный отдел МИД Департамент Америки и Европы Номер документа 5451

1926 г. Совершенно секретно, № 725

1 апреля 1926 г.

От начальника столичного полицейского управления Маса-хироОта

Министру внутренних дел Вакацуки Рэйдзиро

Министру иностранных дел барону Сидэхара Кидзюро

Губернаторам определенных префектур

О выезде подозреваемых русских граждан из Токио.

Переводчик отдела «Центросоюза» в Хакодатэ Владимир Плешаков жил в гостинице Маруноути в районе Кодзимати.

О приезде этого человека в столицу вместе с членом отделения «Центросоюза» в Хакодатэ Лышковым (Рыжковым?) уже сообщалось в секретном донесении № 649 от 25-го числа прошлого месяца. В префектуру Ибараки сообщено по телефону о выезде этого человека из Токио со станции Уэно в сторону Хакодатэ вчера в 10 часов вечера с тем, чтобы там на него обратили внимание.

Во время пребывания в Токио он постоянно посещал офис торгового атташе в посольстве и общался с Рокгином — представителем «Синдиката» во Владивостоке, живущим с ним в этой же гостинице. Высказывался о прибывающем писателе Пильняке и президенте Синдиката производителей масел и жиров Попове.

После пребывания в Токио обсудил вопрос продолжения сотрудничества с Янсоном в «Центросоюзе» в Хакодатэ и одновременно искал возможность перейти на работу в офис «Доброфлога» по личным мотивам, однако так и не смог решить оба вопроса.