В тени

— Вот как. — Тасиро с самого начала был готов к этому. — Ну что ж, простите, пожалуйста. Извините. — Он хотел тут же откланяться.

Но мужчина задержал его:

— Откуда же вы будете?

— Из Токио.

— Хм. — Мужчина кивнул. — Так я и думал. Услышал, что вы из Токио, и как-то приятно стало. Ну что ж, не зайдёте ли передохнуть? — пригласил он.

— Спасибо. У вас в Токио какая-то родня? — невольно спросил Тасиро.

— Родни нет. А вот младшая сестра туда уехала. Да вы зайдите, хоть чаю-то выпьете.

Тасиро принял его приглашение. Принял потому, что в голову ему пришла одна мысль.

Дело в том, что Тасиро был уверен, что молодая женщина петляла по этому переулку. Не было сомнений, что она действительно здесь. И хоть он видел её профиль всего-то мгновение, слишком уж была она похожа на ту женщину. Или это галлюцинация? Как бы то ни было, ему хотелось проверить.

Тасиро решил поболтать с этим мужчиной и разведать ситуацию.

— Извините, что помешал. — Тасиро присел у порога.

Хозяин пошёл во внутренние покои и принёс терпкого чаю.

«В этом доме не чувствуется женской руки», — подумал Тасиро.

— А где в Токио обитает ваша младшая сестра? — спросил Тасиро, и мужчина ответил:

— Говорит, что служит вроде бы где-то в Синдзюку. Я у неё ни разу не был, так что не знаю где. — Его лицо, покрытое щетиной, казалось простодушным.

— Вот как! Вам не приходилось бывать в Токио?

— Да у меня, бедного крестьянина, денег на это нет.

Тасиро огляделся. В комнате было около десяти татами[18]. Очаг в полу. Циновки растрёпанные, местами порванные. Потолок закопчённый. Дырка в стене заклеена картинкой из журнала. Такая обстановка. «Действительно, когда живёшь такой трудной жизнью, денег на путешествие в Токио не будет», — подумал Тасиро.

— Если бы вы знали место работы вашей сестры, я мог бы, вернувшись в Токио, передать ей что-нибудь, — сказал Тасиро, но Каваи Бунсаку закачал головой:

— Ничего такого не надо. Я думаю, она скоро вернётся сюда.

— Да? — сказал Тасиро. «Его младшая сестра служит, видимо, в какой-нибудь семье среднего достатка. И уж лучше ей быть служанкой, чем возвращаться в нищий родительский дом».

Тасиро вдруг захотелось сфотографировать этого крестьянина. На лице Каваи Бунсаку резко обозначились морщины. Вокруг его рта чернела неопрятная щетина. Под названием «Лицо крестьянина» такая фотография имела бы свою прелесть. Было бы хорошо поместить её на обложке фотожурнала.

Сердце Тасиро начинало учащённо биться, когда он видел хорошую натуру.

— Извините, — сказал он Каваи Бунсаку. — Нельзя ли разок сфотографировать ваше лицо?

— Моё лицо? — Каваи насупился и забеспокоился. — Да что толку снимать такое лицо? — И он большим пальцем сильно потёр свою неопрятную щетину.

— Нет, получится хорошо. — Тасиро, в котором проснулся художник, не мог сдержаться. — Простите, но это прекрасное лицо, лицо крестьянина. Непременно надо сфотографировать.

— Зачем? — Каваи пристально посмотрел на Тасиро.

— Я помещу эту фотографию в фотожурнале в числе своих работ. Либо представлю на выставку.

— Нет, оставьте это, — отказался Каваи. — Мне стыдно, что такое лицо увидит много людей.

Тасиро предвидел такую стеснительность.

— Вы не беспокойтесь об этом. Ваше имя не будет названо. Прошу вас, сделаем снимок. — Говоря это, Тасиро вытащил из сумки камеру. — Уж потерпите, пожалуйста.

Каваи отчаянно замахал руками:

— Вот беда!

Тасиро поначалу показалось, что он в конце концов даст себя сфотографировать. Теперь же Тасиро и сам пришёл в замешательство от столь упорного сопротивления. Но стремление взять нахрапом — дурная привычка фотографов. Он повернулся и подумал: «Сейчас нажму затвор — и моя взяла!» Но когда он вытащил экспонометр, Каваи разгневался так, что покраснел.

— А вы навязчивый человек! Вы что, ещё не поняли — не хочу я, чтобы меня выставляли на обозрение!

— Да? — Тасиро был испуган слишком грозным видом собеседника.

— Уходите! — заорал он. — Решил, коль крестьянин, то можно его облапошить. Живее уходите из дома!

Тасиро растерялся, убрал фотокамеру и поспешил к выходу. Дело могло окончиться плохо.

Тасиро шёл по берегу озера Нодзири. Уже наступил апрель, но погода стояла как в Токио в начале марта. Здесь не было той монотонности пейзажа, как на озёрах Аоки и Кидзаки. Береговая линия очень извилиста, и фотографу есть где развернуться.

— Надо же, как я рассердил хозяина! — всё не мог забыть Тасиро. — Лучше уж было фотографировать его как бы невзначай.

Но фотография фотографией, а вот то, что он упустил из виду ту женщину, гораздо большее невезение. Она, несомненно, живёт там. Если бы она была в доме Каваи Бунсаку, это, вероятно, как-то проявилось бы. Впрочем, он понимал, что мог обознаться.

Тасиро Рискэ сделал несколько озёрных пейзажей на фоне горы Мёкондзан. Вчера он слишком переусердствовал в своём внимании к «багажной» проблеме и сегодня решил посвятить себя работе.