В Тенях и Темноте

Вейдер промолчал - ему нечего было добавить к своим словам. Он довольно хорошо успел узнать своего сына, чтобы понимать, что самодовольное напоминание о своей правоте ничего не даст, и, не зная, что еще он может сделать, он учился держать это мнение при себе. Долгое время они молчали в тишине, и Вейдер, видя, что его сын впадает все глубже в циничную меланхолию, в попытке остановить это, в конце концов, произнес:

- Ты не ошибался. Они не понимали тебя - они не могли.

- А ты понимаешь? - крохотная нотка вызова в тихом голосе.

- Нет, - ответил Вейдер серьезно. - Нисколько.

Не выдерживая, Люк безрадостно засмеялся – чувствуя, как смех обжигает горло; тогда он отвел взгляд, а затем вновь задумчиво взглянул на отца:

- Я никогда не слышал, чтобы ты смеялся.

- Я смеюсь, - ответил отец, удивляя Люка сдержанным, чуть саркастичным дополнением: - Просто не вслух.

- Над чем? - с сомнением спросил Люк, но в хриплом голосе послышались нотки юмора.

Вейдер не ответил, внезапно ощутив себя неудобно, и Люк, почувствовав это, отвел взгляд. Оба знали, что они очертили новую территорию в их отношениях - и оба боялись ступить слишком далеко со знакомого и безопасного пути, застланного укоренившимися обидами и обвинениями.

Люк долго и пристально смотрел в потолок, пока Вейдер рассматривал своего сына. Серьезную зарубцевавшуюся рану, пронзившую его горло, и уродливый шрам, распахавший правую сторону лица – оставленный неубранным и ярко заметным, так же, как и темно-красное пятно в его до сих пор безжизненном глазу - хотя хрусталик в нем восстановился и врачи заверили, что он не потеряет зрение.

Сын на мгновение взглянул на него, и, несмотря на все раны, его глаза показались такими похожими на глаза Вейдера… Прошло много времени с тех пор, как он смотрел на свое отражение, однако было невозможно не заметить, как мальчик похож на него - те же глаза, те же волосы, та же линия подбородка. Сухощавый и мускулистый, как Энакин в юности, но невысокий и аккуратно сложенный, как его мать. Соединение их обоих, его самого и…

Что бы она подумала, увидев своего сына таким? Размышление о ее горе позволило Вейдеру признать частично и свое собственное; признать, что тяжесть, находившаяся в нем словно огромный холодный камень с момента, как он узнал, что случилось, была... страхом. Не за свои планы и намерения, не за потенциальную выгоду, не за то, что мог достигнуть и воплотить мальчик ... Он лишь боялся потерять своего сына. Ничего больше.

Он не хотел терять то единственное в жизни, что представляло настоящую ценность для него.

Не в силах высказать все это хотя бы частично, он просто заметил:

- Ты выздоравливаешь, это хорошо.

Люк промолчал, зная, что его отец говорит только, чтобы прервать тишину - побуждая Люка сделать то же самое. Однако он оставался потерянным в своих мыслях, порванный реальностью и своими сожалениями.

- Они были моей семьей, - прошептал он наконец, с явным чувством утраты и крушений иллюзий в голосе. - Я доверял им абсолютно - а они доверяли мне. - Он затих, размышляя, и, когда заговорил снова, тихий голос был подавленным и медлительным, затерянным в прошлом: - Я иногда служил телохранителем у Мон Мотмы, когда она оказывалась в опасных ситуациях, и у Леи Органы. Ты знал это? Когда Мон назначала меня на то место, она сказала, что доверяет только десятку человек для этой цели. А я ответил, что это честь для меня. И Мадин - Крикс Мадин - всегда использовал одних и тех же пилотов для его спецопераций. Одну и ту же команду - никогда никого не меняя в ней. Он говорил, что мы те, в ком он уверен и на кого может рассчитывать. Лея… - Люк остановился, произнеся ее имя и затем продолжил с заметным чувством привязанности: - Лея Органа говорила мне, что всегда будет доверять мне. Всегда, независимо ни от чего. Я как-то нашел бутылку альдераанского меда в кантине на Анзионе и купил для нее. Это стоило мне всего месячного жалованья, но я заплатил бы дважды, чтобы только увидеть ее лицо, когда принес ей мед. Мы сидели на летной палубе и пили его из пластиковых чашек. Она сказала мне, что не может вспомнить, на что походило это место до меня - что она не может представить его без меня. - Люк затих в безмолвной задумчивости, окунувшись в воспоминания.

- Они делали все, что нужно, для управления тобой, - Вейдер попытался удержаться от обвинительной интонации.

- Нет, - пробормотал Люк, не глядя на него, - я был одним целым с ними. Там было мое место.

- Твое место здесь, - заявил его отец, уверенный, как всегда. - Твоя жизнь здесь.

Люк покачал головой:

- Нет ничего для меня здесь.

- Это так только из-за твоих собственных действий, - пророкотал Вейдер, поворачивая к себе искренне-вопросительный взгляд сына.