В тесном кругу

Г перечитывает послание мсье Луи. Здесь черным по белому ясно написано: это первый курс лечения генерального директора. В Шатель он раньше никогда не приезжал. Что же в таком случае означают слова: «Мы полюбили друг друга»? Может, речь идет о человеке, с которым президент встретился где–то еще? Нет, что–то тут не вяжется. А фраза: «Приведите его». Как ее следует понимать? Как настоятельную просьбу, обращенную к человеку, который уклоняется от приглашения из опасения побеспокоить. Но почему в таком случае этот человек нуждается в помощи служанки и должен в какой–то мере быть представленным ею? В особенности если мсье Ланглуа любит его?

Сжав кулаки, Г бросается на кровать. Никогда еще мсье Луи не поручал ему столь замысловатого задания! Самое простое было бы ликвидировать старика немедленно и бежать, не задаваясь лишними вопросами. Но Г слишком опытный профессионал и чувствует: если он поддастся настроению, уступит слабости, то не выполнит надлежащим образом контракт. Он разводит в стакане воды две таблетки макситона. Ему необходимо взбодриться и продержаться несколько часов. Вскоре силы возвращаются к нему. Макситон действует эффективно, тем более что со вчерашнего дня Г почти ничего не ел. Очистив два банана, он проглатывает их, стоя перед окном и наслаждаясь, несмотря на тревожное состояние, царящим вокруг безмятежным покоем. Всюду поют, насвистывают, щебечут птички. В отдаленных отелях горничные делают уборку. И вдруг у генерального директора звонит телефон. Благодаря акустическим причудам голос президента, четкий и ясный, слышен далеко. Г не приходится даже свешиваться из окна.

— Да, я прекрасно устроился, — говорит старик. — Слишком просторно для меня… Да, все новое и чистое. В агентстве мне нашли прислугу, на редкость любезную и милую женщину. Алло… Я плохо слышу… Да, я целиком полагаюсь на нее. Она делает все необходимое… Разумеется, работаю. Я захватил с собой несколько срочных документов. В частности, досье Рульмана. Собираюсь поговорить об этом с Кюликом. Нет, не беспокойся. Я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо за звонок. Пока. Да, спасибо, я тоже…

Что значит — я тоже? Наверняка: я тоже тебя обнимаю. Какой–то близкий родственник? Или компаньон? В определенных кругах слишком часто целуются и обнимаются. Г бормочет свой монолог, набивая пенковую трубку, повсюду сопровождающую его в кожаном футляре. А не кроется ли за всем этим какое–нибудь политическое дело? Если уж мсье Луи взял на себя труд обратиться к лучшему своему агенту, то вряд ли речь идет о ликвидации мелкой сошки! Г с самого начала почуял опасность. И мсье Луи поостерегся раскрыть подноготную игры, чтобы не оттолкнуть его, ибо придется, возможно, частично импровизировать на ходу. Такое уже бывало! Правда, редко, но в случае неудачи вина полностью ложится на исполнителя. Мсье Луи всегда в стороне. Снизу доносится легкое шлепанье домашних туфель. Президент снова выходит на террасу. Он тоже курит трубку. Г это не нравится. Ему всегда претило проникновение в чужую жизнь, пускай даже в самой малой степени, а между тем ремесло вынуждает его быть соглядатаем.

Направив бинокль, он ищет лицо своей жертвы. Президент тяжело опускается в шезлонг. Г не торопясь разглядывает внезапно приблизившееся лицо, изучает его последовательно, частями, словно астроном, исследующий звезду. Завораживающая география человеческого лица… Как шрамы, морщины на лбу, затрепетавшие внезапно веки и эти прожилки вдоль носа. Похожие на красноватый плющ, они выдают былого кутилу. Г рассматривает не очень чисто выбритые щеки с россыпью черных точек средь белых волосков. Сначала седина президента казалась вроде бы ровной, а теперь выяснилось другое: местами в бороде у него оставались черные прядки, и это выглядело, пожалуй, даже трогательно, хотя Г ничем уже нельзя растрогать. Вместо шеи — застывшее нагромождение дряблой кожи. Все в этой беззащитно выставленной на обозрение физиономии обветшало. Сохранилась лишь свидетельствовавшая об уме хорошо очерченная верхняя часть лба, гладкая и белая в том месте, которое прикрывалось шляпой; такую яркую полоску легко избрать мишенью. Сюда и надо целиться. Да почему не покончить с этим прямо сейчас?

Комнаты ближайших отелей опустели. Уборка окончена. Курортники облепили источники. Печаль в том, что гораздо разумнее держаться в двух шагах от окна, чтобы оставаться незамеченным, но тогда видны лишь верхняя часть шезлонга и макушка Ланглуа. Тем не менее Г хватает винтовку и осторожно, словно опасаясь быть услышанным, подносит ее к плечу, затем наводит дуло на мишень. Левая рука не подвела. Не повезло! Телефон! Президент с ворчанием встает, выбивает о каблук трубку и пропадает из поля зрения. Г кладет оружие. Какая глупость! А почему бы этой комедии не возобновляться до бесконечности на протяжении целого дня! Нет, план мсье Луи вовсе не так хорош.

— Алло! Это вы, Поль? Как видите. Все прошло хорошо…