В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

Гендерное конструирование войны, по мнению Д' Амико, неизбежно, поскольку сама война постигается как «мужская сфера, владение», где женщины могут выступать как жертвы, наблюдатели или награда. Женщина — отрицаемый агент, который присутствует, но остается в тени[57]. Очевидно, поэтому многие западные феминистские исследователи фокусируют внимание на теме женщина и война, провоцируя женщин «рассказать свою собственную историю войны». При этом «образ женщины-воина представляется одновременно экстремальным, вынужденным, интригующим. Авторы-нефеминистки называют этот образ неестественным и предостерегают, что повышение женского военного участия подрывает основы как семьи, так и гражданского общества»[58]. Положения же феминистской теории по-разному оценивают проблему женщины и войны. Радикальные феминистки видят в образе женщины-воина потенциального представителя для внедрения во власть (empowerment). Некоторые из них усматривают милитаризацию как необходимость для освобождения от патриархатной модели общественных отношений. Другая часть феминисток связывает образ женщины-воина с хорошим основанием для равноправия женщин и мужчин. С этих позиций цель милитаризации женщин — женское равноправие и подрыв теории различий, путь к постепенной трансформации военных сообществ в аиерархическую, более демократическую социальную институцию. И третья группа феминисток предостерегает об опасности образа женщины-воина, которая исходит из «загадки воина» (warrior mystique), то есть мистификации образа воина и войны, и больше протаскивает бойцовские и маскулинные ценности, нежели гендерно-сбалансированные социальные приоритеты. Зачарованность образом женщины-воина связывают с «женским освобождением» (women’s liberation). «Принимая концепт „загадки воина“, женщины смягчают образ военных как разрушителей и помогают продвижению мифа о военных как демократическом институте»[59]. Наоборот, «мы можем и должны деконструировать „загадку воина“ и построить на месте этого позитивную концепцию гражданства и равенства»[60].

Теме событий 1988 г. и войны в Армении посвящена упомянутая работа Н. Дадвик «Из кухни в перестрелку: женщины независимой Армении»[61]. Анализируя влияние постперестроечных событий на гендерные отношения, автор пишет об упадке экономики и обострении гендерных различий. Тем самым патриархатное доминирование напрямую связывается с неомарксистским подходом, а точнее сказать с диспозициями полов/гендеров в экономической структуре общества. Она касается также вопросов, связанных с женскими организациями и участием женщин в войне. Посягнув в своих текстах на «святая святых» националистической и патриархатной идеологий, как кажется их ревнителям, Нора Дадвик сегодня персона нон-грата в республике Армения.

Основываясь на материале, собранном в Ирландии, Югославии, Израиле, английская исследовательница Синтия Кокберн[62] в своей книге касается того, как женщины пытаются выжить в национальных, военных и религиозных конфликтах и войнах. Центральная проблема исследования С. Кокберн поставлена так: кем они считают себя прежде всего — женщинами и матерями или католичками, сербками, палестинками?

Методологические основы исследования.

Исследование основано на нескольких концептуальных теоретических предпосылках из области социальной/культурной антропологии, социологии, феминистской антропологии и гендерных исследований. Среди них — теория социального конструирования реальности (Питер Бергер и Томас Лукман), социоанализ Пьера Бурдье и теория драматургического интеракционизма (Ирвинг Гофман).