В Тигровой балке

Р. Л. Потлпов В ТИГРОВОЙ БАЛКЕ Записки зоолога

*

М., Государственное издательство

географической литературы, 1962

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

Район заповедника Тигровая балка

Случилось неожиданное. Я совсем уже приготовился работать на Памире, как вдруг — на тебе, Тигровая балка! Подобный поворот судьбы весьма меня озадачил, потому что я ничего толком об этом крае не знал. В тот день, когда я получил назначение, под рукой у меня оказалась лишь карта, из которой удалось извлечь не слишком много. Расположение балки в низинной котловине среди пустынь Южного Таджикистана, почти на 37° северной широты, говорило о сильной летней жаре, а штрихи болот и пятна озер — о местности, достаточно влажной для того, чтобы сделать эту жару еще более чувствительной. Из бесед с заслуженными экспедиционными «волками» я узнал, что в Тигровой балке кишмя кишат всевозможные змеи, фаланги и скорпионы, но поскольку много всякого зверья, то зоологу там не работа, а рай. После таких рассказов по ночам мне снились мохнатые тарантулы, выскакивающие из ботинок, и двухметровые кобры, зловеще шипевшие в ящиках письменного стола. Словом, мне стало ясно, что, если я хочу сохранить свою жизнь (о здоровье и думать нечего), нужно прихватить с собой побольше всевозможных спасительных средств, начиная от москитных пологов и кончая хиной и противозмеиными сыворотками. Скажу наперед, что кое-что из этого пригодилось, но большую часть я очень скоро выкинул. Сейчас, когда позади остались годы работы в вахшских зарослях, когда мне знакома там каждая тропа, смешно вспоминать, как все оказалось непохожим на то, что я себе представлял.

В середине октября 1956 г. я выехал из Ленинграда и в конце этого же месяца прибыл в райцентр Пяндж, от которого до заповедника Тигровая балка рукой подать — 35 километров. Попутных машин не оказалось, и я, недолго думая, решил махнуть туда пешком, держа курс прямо на запад, на видневшуюся вдали скальную вершину горы Хаджи-Хазиан в хребте Актау. Вершина нависает над заповедником с запада и служит прекрасным ориентиром для всех, кто хочет попасть в Тигровую балку. Выйдя в предрассветных сумерках, я двадцать километров шагал по унылому выжженному солнцем пустынному плато и уже изрядно запыхался, так как стало сильно припекать. Устало взбираясь на очередной холм, я вдруг оказался на краю высокого обрыва. Вот тут-то мне и открылся внезапно вид на Тигровую балку. Прямо под ногами плескалось большое озеро, а за ним далеко на юго-запад тянулись сплошной зеленой массой глухие заросли, среди них там и сям сверкали зеркала озер. Утомленный от серых тонов пустыни взгляд отдыхал на яркой зелени буйно разросшихся джунглей.

Многие, вероятно, будут удивлены, услышав, что в нашей стране есть джунгли. Слово «джунгли» происходит от индийского слова «джангал». Так называются в Индии непролазные бамбуковые и густые древесно-кустарниковые заросли с гигантскими травами и лианами по берегам и в дельтах рек. Очень похожи на джунгли заросли в поймах крупных рек Средней Азии — тугаи.

В Тигровой балке заросли тянулись справа и слева до самого горизонта, а прямо передо мной, над обширной поймой, висела почти отвесная километровой высоты стена Хаджи-Хазиана. Был полдень, и нагретый воздух дрожал над влажными дебрями, окутывая даль призрачной дымкой. Этот внезапный переход от бесплодной пустыни к тугайным лесам Вахша всякий раз приятно поражает каждого, попадающего в заповедник, и редко кто устоит от соблазна после пыльной жаркой дороги окунуться в прохладные воды озера.

Надолго запомнились мне первые дни знакомства с Тигровой балкой. Каждый шаг в зарослях таил неизвестность. Разноголосые крики многочисленных обитателей тугаев и таинственные шорохи сливались для меня в сплошной вопросительный знак.

Я бродил по горло в воде в густых зарослях тростника, пробираясь по затопленным оленьим тропам и вспугивая десятки бакланов и белых цапель, блуждал в пойменных лесах, вздрагивая от шума вылетающих из-под ног фазанов. Все здесь для меня, северянина, было ново, ярко и необычно. Несмотря на небольшие размеры заповедника, прошло не меньше месяца, прежде чем я научился ориентироваться в глухих чащобах поймы и перестал путаться в тропах при возвращении домой. Однако и потом блуждать мне приходилось неоднократно. Это обычно случалось или ночью, или в пыльные бури, когда все ориентиры заволакивала буро-желтая мгла, столь густая, что видимость не превышала 200 метров…