В тихом Провиденсе

– Это был «Дагон». Лавкрафт написал его в 1917 году, один из первых рассказов, где он поднимает тему ничтожности человечества. Весьма вписывается в контекст нашего предыдущего диалога. И ставит весьма убедительную точку. Раз уж вы оказались таким начитанным, детектив, то скажите, о чём вам говорит цифра 451 градус по Фаренгейту.

– Это рассказ…

– РОМАН! – Стэнли даже не стал выслушивать Паскаля до конца. – И о чём вам говорит эта цифра?

«Температура воспламенения бумаги!3» – Пронеслось в голове Эктора. Сколько кубометров бумаги их окружало в данный момент? И как быстро она будет гореть?

– Не делай этого, Стэнли!

Палец юноши надавил на кнопку, Паскаль совершил длинный прыжок вперёд и успел выстрелить. Но ничего уже нельзя было повернуть вспять…

К удивлению, Эктора взрыва не последовало, сверху на них полилась жидкость, и моментально запахло бензином. А потом всё пространство вокруг резко вспыхнуло.

Паскаль порывался добраться до юноши, но Эктор успел схватить его за воротник и толкнуть в сторону выхода. Вокруг них плясал огонь, поэтому трудно было определить, в какой стороне выход, Эктор развернулся на сто восемьдесят градусов и стал тащить на собой Паскаля.

Огонь с большим аппетитом принимался за старые бумаги, для него это была очень благодатная пища, особенно приправленная бензиновым дождиком. Под ногами горели книги, Эктор видел, как плавились обложки "Объятий Осьминога", страницы превращались в чёрные листы. Коробки обваливались, рушились целые этажи возведённых стен.

В таком хаосе нечего было и думать пробираться по лабиринту, поэтому Матео с разбегу налетел на ближайшую стену и изо всех сил толкнул её. Стопки горящих романов Картера и сборников Маршалла разлетелись по сторонам. Влекомые принципом домино, продолжали падать последующие стены. Теперь перед детективами был один большой завал.

Кричал Паскаль, его рубашка горела, а от волос осталось одно только воспоминание. Эктор не помнил, кричал ли он сам. Ему вспомнилось, что утром он плохо побрился, но думал, что огонь уже убрал всю растительность с его лица. Пистолет он выбросил в самом начале и сейчас руки покрывали волдыри, ему приходилось цепляться за горящие книжные стопки, чтобы перебираться через завалы.

Пламенеющее тепло – единственное связное воспоминание, которое ему удалось сохранить.

Одежда, волосы – всё горело! Он вдыхал пыль растоптанных книг и больше не надеялся выдохнуть, но каждый такой вздох приближал его к лестнице, к блаженной августовской жаре. Паскаль побежал… Эктору показалось, что тот на ходу сорвал с себя остатки рубашки и побежал. Потом он упал, но Эктор не протянул ему руку, потому что сам еле держался на ногах, и, если бы не жалящая боль по всему телу, он бы давно сдался, остановился, отдался огню… Но боль означала жизнь, и неосознанно он к ней тянулся. Эктор смутно осознавал, что пришёл в это место вовсе не для того, чтобы умереть.

Впереди маячили окутанные дымом фигуры. Они приближались, они слышали его крики… они казались такими далёкими…

***

От резкого непомерного жара лопнули практически все окна студии на седьмом этаже. Осколки острым дождём устремились к прогретому уличному асфальту, ворвавшийся в помещение воздух ещё в большей степени раздул бушующий огонь. Бумага выгорала мгновенно, и даже на лестнице стоял удушливый жар.

Абигэйл и Терренс слышали громкий хлопок, до их ушей доносился рёв выпущенной стихии и практически неразличимые в его хаосе крики живых людей. Они неслись по лестнице. Картер был прав, а они опаздывали, спешили, но не успевали, и всё же не могли прервать своей гонки со смертью.

На площадке седьмого этажа языки пламени вырывались из тлеющих дверей, за которыми маячили окутанные дымом и еле узнаваемые фигуры.

***

Стэнли Малкович, примеривший личину Артура Джермина, знал, чем закончится его урок этому миру. Он планировал сделать больше, он думал нанести ещё несколько визитов, но знал, что полиция придёт за ним. Так оно и вышло, только он не собирался им даваться.

Проклятый Картер! Это он всё испортил! Это с него пошло всё его невезение, однако Стэнли всегда был прилежным мальчиком и заранее выполнял домашнее задание. Седьмой этаж стал его главным заданием в жизни, и он успел заблаговременно его подготовить. Конечно, ему одному не дано было освободить мир от порчи бесталанных подражателей, паразитирующих на мозгах гениального человека, но он трудился над этим в поте лица, и этот полыхающий этаж был тому явным доказательством.

Он собирал их книги с омерзением, ему не хотелось брать в руки плоды жалкого плагиаторства, но мысль об огне пересиливала даже его брезгливость. Он знал, что в конце останется только огонь, ведь и эту мысль ему подсказал Лавкрафт. Она снизошла на него как озарение, Стэнли почувствовал, как волосы на его теле пришли в движение, когда он пробежал глазами несколько строчек в не единожды читаном рассказе. Простая и самая надёжная истина всю жизнь была перед ним!