В тине адвокатуры

— Такая фраза неуместна при коммерческом предприятии; тут нужно думать о своей собственной шкуре, — язвительно заметил Писателев.

— Я не торговка, — отпарировала Львенко.

— А надо быть ею, чтобы вести такое дело! С одной идеей о служении чистому искусству — далеко не уедешь.

— Тогда лучше пусть гибнет дело…

— Без денег оно и так погибнет, а между тем деньги вам предлагали на днях — хорошие: десять тысяч вносила эта барыня (вы сами рассказывали) за одно лишь право поступить на сцену кружка, а вы…

— Но ведь она кокотка… — вспыхнула Львенко.

— Так что же? Все они кокотки… — хладнокровно решил Матвей Иванович.

В это время вошел капельдинер с карточкой Гиршфельда.

— Вот, — воскликнула Львенко, — может быть сам Бог его посылает, чтобы спасти меня. Через него и даже у него можно достать деньги.

— Да, если вы ему нужны… — ставил Писатслев.

— Значит нужна, коли приехал!.. Проси!.. — кинула она капельдинеру.

Тот вышел.

— Меня всегда оправдывала надежда на Провидение: в последнюю минуту, но помощь явится…

— На Бога надейся, да сам не плошай, так-то, барынька, — фамильярно потрепал ее по плечу Андрей Николаевич, допив свой стакан и удаляясь из конторы вместе с Писателевым.

На пороге они столкнулись и поздоровались с входившим Николаем Леопольдовичем.

— Каким вас ветром занесло, дорогой мой? — встретила его Анны Аркадьевна. — Я вас не видела ни у себя, ни в театре, кажется, целую вечность.

— Напротив, я усердный посетитель этого храма искусства, но отнимать у его главной жрицы драгоценное для нее и для общества время было бы, с моей стороны, преступлением, — заметил он, садясь в кресло.

— Знаю я вас: всегда вывернется! Нет, кроме шуток: по субботам я дома, муж будет тоже рад вас видеть.

— Не премину воспользоваться, если позволят дела… Все дела, да дела! — вздохнул Гиршфельд. — Я и сейчас к вам по делу…

Анна Аркадьевна молчала, вопросительно глядя на него.

— Начну без обиняков. Я слышал, что дело-то у вас, несмотря на успех, очень и очень швах…

Она открыла было рот для возражения.

— Главное, скажите откровенно! От этого зависит дальнейшая наша беседа и, может быть, крупная поддержка дела…

— Если предложение компании, то я на это не пойду, начала одна и погибну одна.

— Погибну… Значит швах!.. Успокойтесь: не компании… Отвечайте же, — очень швах?

Она наклонила голову в знак согласия.

— Сколько надо?

«Сказать больше, — мелькнуло в ее голове, — лучше будет».

— Тысяч двадцать, — произнесла она вслух.

— Двадцать? Не много ли?

— Minimum, minimum! — заторопилась Анна Аркадьевна.

— Двадцать, — повторил Гиршфельд, — а обеспечение?

— Вексель и закладная на театральное имущество, декорации…

— Оно таких денег не стоит, — ну, да все равно.

— Как не стоит? Оно стоит в пять раз больше! — вспыхнула Львенко.

— Стоило, дорогая; но товар не ходкий: куда с ним денешься, если продавать?..

— Я до этого не допущу…

Гиршфельд усмехнулся.

— Это все ищущие денег говорили, говорят и будут говорить. Ну, да я сказал — все равно… Двадцать тысяч будут у вас хоть сегодня, но…

Он остановился.

— Что же но? — уставилась на него она.

— С условием…

— С каким?

В коротких словах передал Николай Леопольдович желание Александры Яковлевны Гариновой.

— Это невозможно! — категорически заявила Анны Аркадьевна, внимательно выслушав Гиршфельда.

— В таком случае, прощайте! — вставая, сказал он.

«Без денег оно и так погибнет, — пронеслась в ее уме фраза Писателева, — а двадцать тысяч спасут все дело. Надо решиться».

— Подождите, — остановила она его. — Ну, хорошо, я приму ее, положу ей триста рублей месячного жалованья. Я слышала от Марина, что она хорошая актриса на молодые роли; но зачем же я поеду сама просить ее? Это унижение! Этого не делается…

— Я не могу изменить ни на йоту этого каприза взбалмошной женщины: я только передаю вам условия. За исполнение их я доставляю вам двадцать тысяч. Поверьте, что в другом месте вы под залог вашего театрального имущества не достанете и пяти. Решайте!

В уме Львенко происходила борьба.

— Хорошо, я согласна, я пойду! — нервно хрустнула она суставами пальцев.

— В день подписания с нею контракта мы пишем вексель, совершаем закладную, и вы получите деньги. Значит, по рукам?..

— По рукам! — подала ему руку Анны Аркадьевна. — Я поеду завтра…

— Чем скорее, тем лучше. Деньги готовы. Только, конечно, это условие умрет между нами. Александра Яковлевна менее всех должна об этом догадаться.

— Понимаю!

Николай Леопольдович простился и уехал. В тот же день он сообщил Гариновой о предстоящем визите к ней г-жи Львенко.

XVII Каприз исполнен

«Все-таки она, по отзывам всех, талантливая женщина; быть может и на самом деле из нее выработается выдающаяся артистка и этим она будет обязана мне: я, так сказать, подарю ее отечественной сцене. Содержанка!.. Ну, да что ж? Содержанка — не кокотка; это почти что гражданский брак… Наконец, я приношу эту жертву для дела…»

Так, или почти так успокаивала себя Анна Аркадьевна, поднимаясь на другой день по лестнице подъезда в квартиру Гариновой.