В тине адвокатуры

Не столкни ее судьба с Гиршфельдом, быть может она, утомленная и разбитая, и обратила бы свой взор на него, сказала бы это слово, стала бы женой и матерью у тихого семейного очага — любимая мечта молодого идеалиста, но здесь, по ее мнению, открывались ей более широкие горизонты. Идя с этим бесстрашно глядящим в будущее «новым» человеком, она вместе с ним покорит весь мир. Он, конечно, не разделит даром с ней добычу; даром не подаст ей даже руки, чтобы вывести на настоящий путь, но он говорил ей, что красота тоже капитал. Она купит его этим капиталом.

К такому решению мысленно пришла княжна Маргарита Дмитриевна под тенью столетних деревьев дедовского парка.

XXI Меткий выстрел

— Мечтаете! — раздался около нее голос.

Княжна вздрогнула.

Перед ней стоял Николай Леопольдович.

Побеседовав несколько времени с княгиней, и уверив ее, что злоупотреблять позволением князя Александра Павловича занимать ее было бы с их стороны опрометчиво для будущего, он оставил ее за любимым ее занятием — раскладыванием пасьянса, а сам поспешил на террасу, оканчивать свой разговор с княжной, который он решил сегодня же довести до благополучного конца, так как почва, по его мнению, была подготовлена.

Не застав княжну на террасе, зная ее привычки, пошел искать ее по аллеям «старого парка» и, как мы видели, предстал перед нею в ту минуту, когда она пришла к роковому решению.

— Ну-с, — начал он, подсаживаясь к ней, — на чем мы с вами остановились? Давайте продолжать, если ваши мечты, в которых я застал вас, не заставили вас позабыть наш разговор.

— Ничуть! — ответила княжна. — Я именно и думала о нашем разговоре, думала о вас.

Он встал и поклонился с комическою важностью.

— Весьма признателен вашему сиятельству, что вы в минуты досуга иногда вспоминаете в своих мечтах такое ничтожное существо, как ваш преданный и покорный слуга.

— Перестаньте балаганить! Это совсем к вам не идет, а преданы ли вы мне — это я еще увижу, но что не будете покорны, я это знаю, на это не рассчитываю и даже этого не желаю.

— Преклоняюсь перед вашею прозорливостью и способностью не желать недостижимого. Что же касается моей преданности, то предан я буду тому, кто меня оценит по-достоинству.

— А можно спросить, какая будет цена? — улыбнулась она.

— Это относительно. Вы, собственно говоря, спрашиваете об этом из сиятельного любопытства вообще, или же для себя? — серьезным тоном спросил он в свою очередь.

— А если бы для себя.

— Для вас — вы сами безусловно и бесповоротно! — не сморгнув, в упор отвечал он ей.

Она смутилась.

— Это значит… вы делаете мне… предложение? — с расстановкой спросила она.

— Нет, не значит! — цинично улыбнулся он.

— Я вас в таком случае отказываюсь понимать.

— Как будет угодно вашему сиятельству.

— Но если бы я согласилась быть вашей женой? — глухим голосом с трудом вымолвила она.

— Увы! При настоящем положении вещей я принужден был бы отказаться от этой высокой чести. Отказаться в ваших и даже в наших общих интересах, если бы вы, понятно, пожелали, чтобы они были общие, — невозмутимо продолжал он.

— Я вас опять не понимаю.

— А, между тем, это так понятно. Что приобретаю я, женясь на вас? Красавицу девушку, которая из княжны Шестовой превращается в жену кандидата прав Маргариту Дмитриевну Гиршфельд, и более ничего. Еще менее приобретаете вы, жертвуя даже своим титулом. Вы получаете мужа, только что вступившего на скользкое адвокатское поприще, без средств, а следовательно без возможности с честью и славою идти по этому пути. Образуется из нас бедная семья, которая может приращаться. Природа не справляется с родительским бюджетом! Я — муж, бегающий за грошовыми заработками, чтобы что-нибудь дать голодающей семье, вы — жена, обмывающая и пеленающая своих детей и ведущая грошовое хозяйство! Вам нравится такая перспектива? Мне — нет.

— Но у моего отца есть тысяч тридцать. Картина немного не верна! — попробовала возразить она.

— Значит, на вашу долю придется пятнадцать. Разве это деньги? Мы с вами еще не жили, нам хочется жить. На сколько нам их хватит? А между тем, жизнь манит своими соблазнами. Ими пользуются другие под нашим носом. Почему же не мы? Деньги эти пройдут быстро, наступит безденежье, и картина окажется верна.

— Умрет дядя… — заикнулась она.

— Вы сделаетесь обладательницей его деревенской библиотеки.

— Что? — вскочила Маргарита Дмитриевна.

— Такова его единственная, относительно вас, воля, высказанная в завещании, которое я читал несколько раз.

Княжна остолбенела.

— Это злая насмешка! — сквозь зубы прошептала она, и ее глаза загорелись зеленым огнем.

— Похоже на это, особенно сопоставив, что вашей сестре Лидии завещано двести тысяч.

— Ей? — простонала княжна.

— В нашей воле все изменить… — пошептал Гиршфельд.

— Как? — схватила она его за руку.

— Позвольте, не торопитесь, вами еще не приняты мои условия.

— Какие? Говорите! — снова простонала она.

— Я люблю вас! — задыхаясь от страсти, подвинулся он к ней.

Она не отодвинулась.