В то далёкое лето. Повести, рассказы

Наверное, за все время моего существования мне впервые не понравилось это — «Абик». Вроде, звучит нежно, но в то же время, есть в этом что-то издевательское. И я говорю: — Меня зовут не Абик. — Как же так? — удивляется она, — а как? — Не Абик. — повторяю я уверенно, и сам не знаю, зачем даже немного сердито. — Меня зовут не Абик. а Айрапет… В моем свидетельстве о рождении так и написано — Восканян Айрапет. Девушка, неожиданно, начинает смеяться. Немного наклонив голову, она смеется радостно и громко. В ее смехе на мгновение тонут шелест листьев и журчание речки Барак Джур. Потом она, прикусив белоснежными зубами губу, улыбчиво смотрит на меня: — Ты чудесный мальчик, Абик, — наконец выговаривает она… Снова «Абик»… Я останавливаюсь, смотрю на нее. Она, будто, разговаривает с маленьким ребенком. Я хочу повторно культурно напомнить ей мое настоящее имя, но девушка, будто, читает мои мысли: — Нет, — говорит она, — Айрапет длинное имя, мне больше нравится «Абик»… Ее большие глаза блестят непонятным блеском, не то с просьбой, не то с издевкой… Ну, попробуй устоять перед этим взглядом… И я говорю: — Ладно, зови, как тебе нравится, — улыбаюсь откровенно, — тебе можно… — Благодарю, у тебя доброе сердце, Абик. Это невероятно. Теперь уже мне нравится имя Абик. Наверное, я даже обижусь, если она вдруг захочет назвать меня моим полным именем. Нет, очень интересна и удивительна жизнь наша… Я, не чувствуя тяжести чемодана, иду впереди, но не намного, а так, чтобы суметь время от времени тайком поглядывать на нее. Мне неудобно спрашивать у нее, кто она, откуда приехала, и почему позвали именно меня? И кто этот водитель грузовика, откуда он знает меня? Может, из соседнего села? И, все-таки, удивительно… Ничего, если будет нужно, она сама скажет.

Девушка смотрит то в сторону отдаленных гор, куда уже село солнце, то останавливается и, полными слез глазами, смотрит на дорогу, которая выходит из ущелья, погружающегося в темноту. Я тоже оборачиваюсь и смотрю в сторону ущелья. — Воон, Тартарское ущелье, — говорю я, чтобы прервать молчание…