В толще воды

Бергер продолжил путешествие по просторам памяти. Вспомнил безумную поездку в аэропорт Арланда с Карстеном на переднем пассажирском сиденье и Сэмом и Ди сзади. Целеустремленный Карстен, который, к тому же, продолжал рассылать инструкции им обоим уже в глуши. Который делал все возможное, чтобы на расстоянии руководить освобождением Молли Блум.

А потом приехал туда и застрелил убийцу из бывшего служебного пистолета Сэма Бергера.

Бергер попытался усмирить гнев и мыслить логически.

Но никакой логики не прослеживалось.

Август Стен сказал, ♂ и ♀ – что это, черт возьми, могло значить?

Следующий шаг. Квартира в Тенсте. Тщательно продуманная приманка. Идеальный тайминг. Даже пчелки в квартире зажужжали в нужный момент, чтобы привлечь внимание Бергера. To be, or not to be. Вот черт.

А остальное? Конверт. Цитаты.

Шекспир: «Some say the bee stings: but I say, ‘tis the bee’s wax; for I did but seal once to a thing, and I was never mine own man since».

Сцена.

Вот слово, которое он искал. Крыша дома оказалась сценой, где разыгралось действие, отражающее первую цитату: Карстен больше не принадлежал самому себе. Он подписал контракт, лишившись тем самым свободы.

Что за контракт?

И как он связан с андалусскими девушками – like the Andalusian girls?

Андалусия. Южная Испания. Картинка в квартире Карстена, ульи, желтые холмы, ослики, Гибралтарская скала вдали. «Как андалусские девушки».

Почему Андалусия так важна в этом контексте?

Бергер устал от беспочвенных догадок. Он резко встал и направился в спальню. Шторм не утихал. Огромные темные волны, казалось, поднимались из самых глубин, порывы ветра били в окно. Каждый раз, когда буря усиливалась, у Бергера создавалось ощущение, будто хрупкое окошко, отделяющее его от внешнего мира, вот-вот улетит куда-то в космос.

Бергер всматривался в удивительную декабрьскую тьму. Видимость – не больше нескольких метров. Даже моря толком не видно, вообще никакой воды, кроме той, что обрушивалась на его дом вместе со сломанными ветками и другим мусором.

И все же было очевидно, что это только начало.

Буря окружала его неприступной стеной, как бы подчеркивая его жалкое положение узника. Если человек, который отправил его сюда, единственный, кто знал о его местоположении, теперь выбыл из игры, то неужели Бергер останется тут навсегда?

В деле были замешаны еще несколько человек из СЭПО, но пилот, управлявший вертолетом, вряд ли знал, кого он перевозит, а те, кто упаковал практически всю его квартиру в четыре коробки, определенно не знали, куда эти коробки поедут.

Обо всем знал лишь Август Стен. Но теперь он вне игры.

Означало ли это, что Бергер свободен?

И может бежать, куда хочет?

Хотя куда ему бежать? Уже в Нюнесхамне его наверняка узнают и позвонят в полицию. Может быть, топлива в моторке хватит, чтобы добраться до Эстонии, и можно будет укрыться в каком-нибудь заброшенном доме в Таллинне? Ну и что дальше? Денег у него нет, а о том, чтобы воспользоваться кредитной картой, не может быть и речи. Придется провести остаток жизни нищим беженцем.

А ведь он совсем не так хотел провести остаток жизни.

Притаившись где-нибудь в уголочке.

Повернувшись спиной к окну и шторму, Бергер ощутил резкий приступ клаустрофобии. Словно стены сомкнулись вокруг него, сдавили его со всех сторон. В течение нескольких последних лет одиночество стало неотъемлемой частью его жизни, но никогда еще он не чувствовал его так отчетливо. Сама его кожа стала тюрьмой.

Бергер вернулся в большую комнату. Бросил взгляд на экран компьютера; поиск вовсю продолжался. Возможно, Карстен с каждой минутой становится все ближе.

Затем взгляд Бергера упал на не распакованные коробки. Скорчив гримасу, он подошел к ним. Заглянул внутрь всего этого хаоса. Конечно, все это вещи из его жизни – в частности, из утраченной семейной жизни, напоминающие о Фрейе, Маркусе и Оскаре, но беспорядок, случайное соседство совершенно разных предметов делало все эти вещи на удивление чужими.

И он решил завоевать их вновь. Бергер принялся доставать вещи из гигантских коробок неуверенными движениями. Как будто порядок был равнозначен памяти. А память далеко не сразу смягчит нарастающую клаустрофобию.

На заднем плане продолжался поиск ускользающего Карстена.

Бергер только втянулся в работу по разбору коробок, как компьютер издал сигнал.

Пришло электронное письмо.

15

Седой мужчина откидывается на спинку прикрепленного к полу стула. Он что-то бормочет, слышны лишь повторяющиеся слова:

– Я ничего не скажу, Сэм.

Потом с Августом Стеном, похоже, что-то происходит. Он смотрит в потолок, меняется взгляд, выражение лица. Он как будто поймал себя.