В тот год я выучил английский

Симон и Барбара ничего нам не рассказали о фильме «Дневная красавица» [84], который они уже посмотрели. В кинотеатре «Артс синема» были заполнены все сеансы. Я заказал билеты в глубине, на последнем ряду, прямо по центру. «Quite good» [85], — сказала Мэйбилин, а я был рад, что ее устроил мой выбор. Мне всегда казалось — отдаленное наследство моих еженедельных трех сеансов в маленьком кинотеатре, когда мне было десять лет, — что в кинотеатре лучше всего сидеть, когда у тебя нет никого за спиной, это напоминало привычку героев вестернов, которые все время оборачиваются. Но иногда мне требовалось совершенно противоположное — хотелось быть в первом ряду балкона среди толпы нетерпеливых пацанов. Это было настоящее чудо, что никто из них не свалился вниз, в гущу разгоряченных парней, свистящих и орущих во время рекламы или новостей. Хорошо, что позади нас с Мэйбилин никого не было: кто знает, как постороннее присутствие могло испортить, предательски убить чувства, эмоции, удовольствие быть друг с другом, чувствовать наше общее дыхание, как ее грудь незаметно приподнимается в такт с моей грудной клеткой. Ожидая, пока в цветном свете исчезнет таверна пиратов, мы говорили о Митчуме [86], Брандо [87]и Джеймсе Дине [88], видела ли она когда-нибудь «Ночь охотника» [89], «К востоку от рая» [90], «Бунтовщик без причины» [91].

На ней были белые джинсы и черная рубашка, ее волосы, которые больше не сдерживала повязка, рассыпались по плечам и доставали почти до груди.

Внезапно я почувствовал ее плечо, ее теплоту. Фильм начался.

42

Я совсем забыл ее предупредить перед фильмом, что, если будет желание, она может говорить со мной во время сеанса, точно так же, как с Барбарой. Я снова собирался доверить ей обертки от жвачки, чтобы она ими играла, комкала между пальцев, чтобы воскресить наш вечер в клубе «Фолк блу», и в последующем шелесте мялось время, ускользая из вечера в вечер.

Мэйбилин согласилась не садиться на последний автобус (она была без велосипеда), в этом я видел залог, который она мне оставила, но залог чего? Мистический знак — ни я, ни она не знали, что с ним делать. После того как мы выпили чай в «Кенко», я проводил ее до рыночной площади, она заглянула в кошелек, у нее не хватало денег, и Мэйбилин смущенно попросила меня одолжить ей пять фунтов. Я встал вместе с ней в очередь. Сколько перед нами было людей, двое или двадцать пять — это почти ничего не меняло, так как очередь всегда движется быстрее, чем кажется, мы всегда удивлялись, отмечая краткость ожидания, — потрясающе, с какой скоростью рассасывались очереди, порой, надо сказать, было даже приятно; время пролетало, оно было покорным и всеохватывающим, были ли теплые вечера или моросил мелкий дождик и приходилось открывать зонтик, если, конечно, он у нас был. Тогда очередь подтягивалась, превращалась в ряд зонтиков, среди которых преобладали черные, они создавали причудливую колеблющуюся крышу, похожую на спину скарабея, это была последовательность темных куполов, под ними стояли более предусмотрительные люди, хотя и нам удавалось спрятаться, подобно воронам, плотно сжимающим перья под дождем и опускающим клюв. Огромные такси подъезжали в потоках воды, в одно из последних садилась Мэйбилин, отдавала шоферу адрес и махала мне, я видел это сквозь мокрое стекло.

Однажды, за несколько недель до этого, когда Симон был с нами, я увидел, как ее взгляд ищет мой сквозь такое же мокрое окошко, за секунду до того, как машина отъехала, Симон подошел ко мне. Промокшие, в плохом настроении, мы направились к велосипедам, готовым рвануться с места, как быки.

43