В царствование императора Николая Павловича том 3

– Ваше величество, я полагаю, что присутствие Адмирала Лазарева на переговорах будет весьма полезно. – сказал Бенкендорф, – как мне кажется, он быстро найдет общий язык с моряками из будущего. Я видел, как господин Пирогов общается с тем же лейтенантом фон Краббе. Хотя между ними разница более чем в полторы сотни лет, они понимают друг друга с полуслова, будто вместе сидели за одной партой в Морском корпусе. Моряк моряка видит издалека.

По словам того же господина Пирогова, адмирал Лазарев ценен не только тем, что он опытный мореплаватель, открывший новый континент, и отважный командир, прославивший себя во время Наваринского сражения, но и тем, что он оказался прекрасным воспитателем офицеров. Именно при нем на Черном море появилась «Лазаревская школа», из которой вышли отважные адмиралы Нахимов, Истомин и Корнилов, геройски погибшие во время обороны Севастополя.

Моряки тогда дрались как герои, предпочитая умереть, но не отдать врагу свой город. За 349 дней обороны Севастополя из шестнадцати тысяч моряков на бастионах было убито около пятнадцати с половиной тысяч человек. Можно сказать, что Черноморский флот погиб весь, полностью, но не сдался врагу.

– Из шестнадцати тысяч человек уцелело всего пятьсот? – воскликнул пораженный Николай. – Боже мой, какие страшные потери! Нет, Александр Христофорович, я сделаю все, чтобы лазаревские храбрецы остались живы и верно служили России.

Граф, я попрошу вас срочно вызвать из Севастополя в Петербург Михаила Петровича. Надо рассказать ему о наших друзьях из будущего, и если представиться возможность, отправить его в XXI век для того, чтобы он познакомился с флотом наших потомков. Думаю, он увидит там много для себя интересного и полезного.

А пока мы будем ждать возвращения из британской командировки подполковника Щукина и его спутников. Вы, граф, не получали еще известий от них?

– Нет, ваше величество, пока никаких сведений от них не поступало. Но, отсутствие плохих новостей – это уже хорошая новость. Думаю, что Олег Михайлович сумеет поймать этого зловредного сэра Уркварта, и привести его сюда. Я почему-то в этом не сомневаюсь. Будем ждать, ваше величество, это единственное, что нам остается…

Нам шторма нипочем…

…Накаркал-таки, этот чертов мореман Пирогов, – подумал про себя Олег, наблюдая за тем, как волны вокруг «Богатыря» становятся все больше и больше, а ветер дует все сильнее и сильнее. Похоже, что шторм будет, и не слабый.

А вот и Пирогов – легок на помине… Игорь подошел к стоящему на мостике нахмурившемуся Щукину, подмигнул ему и сказал, – Ну что, покачаемся на качелях? – намекая на то, что размахи бортовой качки становили все больше, а некоторые из экипажа пароходо-фрегата от того позеленели и резко заскучали.

Потом Пирогов посерьезнел, и добавил, – вообще-то мне как-то не доводилось штормовать на колесных пароходах. И как оно все будет – мне известно лишь теоретически. Думаю, что полученных впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.

– А что, корабли с колесным движителем ведут себя как-то по-другому? – поинтересовался Олег, у которого с усилением качки рот стал заполняться вязкой и противной слюной, а желудок начал подпрыгивать, и непроизвольно сжиматься.

– В общем, да, – ответил Игорь, – все дело в том, что при сильной бортовой качке правое и левое гребное колесо поочередно полностью выходит из воды и, соответственно, погружается в воду слишком глубоко. Корабль при этом рыскает, и плохо держась на курсе. Кроме того, при волнении колеса подвергаются большим динамическим нагрузкам, выводящим их из строя. Ломаются плицы, бывает и все колесо рассыпается. Мы пока идем под парусами, и нам остается лишь надеяться на выучку команды и опытность офицеров «Богатыря».

Так что, Олег Михайлович, на машину надейся, а про паруса не забывай. Но, давайте уйдем в кубрик, чтобы не мешать команде. Все равно мы ей ничем помочь не можем.

По дороге в кубрик Щукин решил заглянуть в узилище, где находился их самый ценный трофей – мистер Уркварт – чтобы удостовериться в его полной целости и сохранности.

Шотландец, похоже, качку переносил нормально, но был зол, как собака, и вместо приветствия что-то прорычал в адрес Олега, больше похожее на медвежье рычание. Потом он немного успокоился, и наставительно заявил, что шторм – это кара Господня русским еретикам за их дерзость и гордыню, и что он будет очень рад, если корабль пойдет ко дну. Правда, мистер Уркварт похоже забыл, что он тоже находится на этом корабле, и попадет в «сундук Дэви Джонса» вместе со всеми.

В кубрике на рундуке сидела Надежда Щукина, непринужденно беседовавшая о чем-то с Сергеевым-младшим и лейтенантом Невельском. На небольшом столике перед ними стояло блюдо с яблоками, свободно разгуливающее по столешнице во время крена корабля то в одну, то в другую сторону.

– Я вижу, что на вас, мадемуазель, качка абсолютно не действует, – польстил девушке Невельской. – Из вас бы Надин, мог бы получиться неплохой моряк.