В царствование императора Николая Павловича. Том первый (СИ)

Когда Ольга, Сергеев и Антон ушли, Александр, чтобы как‑то немного развлечь гостей, предложил им послушать музыку. У хозяина была неплохая подборка CD — дисков с современной и классической музыкой. Порывшись, Шумилин нашел диск с музыкой Петра Ильича Чайковского из балета "Щелкунчик". Вставив сидюк в дисковод музыкального центра, он предупреждающе поднял руку, словно предупреждая гостей из прошлого быть готовыми к чему‑то удивительно — тревожному.

Зазвучавшая музыка, наполнившая чудесными звуками всю комнату, поначалу удивила и даже немного напугала супругов Одоевских. Они завертели головами, словно пытаясь обнаружить, где, в такой небольшой комнатушке спрятан целый оркестр. Но мало — помалу они погрузились в очаровательную музыку Петра Ильича. Особенно впечатлил их "Вальс цветов" и Па‑де — де.

— Боже мой, Александр Павлович, — воскликнул в восхищении Одоевский, — когда замолкла музыка Чайковского, — откуда это чудо? Кто сочинил это?

— Он родился несколько недель назад в городе Камско — Воткинском заводе, в семье горного инженера подполковника Ильи Петровича Чайковского. Позднее он закончит в Петербурге Императорское училище правоведения. Но всему миру он будет известен как великий композитор.

Кстати, Владимир Федорович, в нашей истории именно вы немало сделаете для того, чтобы молодой начинающий музыкант сумел стать тем, кем он стал. Зовут этого человека Петр Ильич Чайковский. А музыка, которую вы слушали, он написал для балета "Щелкунчик". Вы, наверное, читали сказку Эрнеста Теодора Амадея Гофмана "Щелкунчик и Мышиный король"?

Князь и княгиня кивнули головами. А Шумилин продолжал, — наша Матушка Русь всегда была богата на великих людей. Но, к сожалению, они часто уходили из жизни в расцвете сил и таланта. Вот и Петр Ильич Чайковский умер в Петербурге в ноябре 1893 года от холеры. И было ему всего 53 года.

— Да, это судьба, — печально сказал Одоевский, — к сожалению, вы правы. Александр Павлович, вы не могли бы еще раз дать мне послушать эту чудесную музыку.

Но в это самое время вернулись Ольга, Виктор и Антон, нагруженные сумками с одеждой. Княгиня тут же ушла вместе с Ольгой Румянцевой примеривать привезенную ей одежду. А мужчины стали соображать — чем им заняться сегодня. Одоевский попросил показать ему метро, о котором он там много слышал, но еще не видел своими глазами, а так же сводить его в Музей артиллерии, чтобы посмотреть своими глазами на образцы военной техники, которая появилась в ХХ веке.

Сопровождать Одоевского решил Виктор, который хотел поближе познакомиться с князем, и сдружиться с ним. Минут через пятнадцать в комнату вошли дамы. Князь, увидев свою супругу, не мог удержаться от восхищения. Ольга Степановна выглядела ослепительно красивой. Наша "кузина — белошвейка" нарядила ее в ярко — синее приталенное платье, довольно длинное для моды XXI века, но слишком откровенное для 40–х годов века XIX — го. Ольга с помощью умеренного макияжа сделало и без того симпатичное лицо княгини очаровательным. На ее голове лихо сидела пестрая панама, подчеркивающая смуглость лица гостьи из прошлого.

Антон, старый сердцеед и бабник, закатил глаза кверху, и "заводил жалом" при виде супруги князя. Но, вовремя спохватившись, не сал перед ней "звенеть шпорами", и заговорил о чем‑то с Виктором.

Ольга Румянцева с гордостью посмотрела на окружающих — мол, полюбуйтесь на дело рук моих. Все оценили и впечатлились. Одоевский, вдоволь налюбовавшись на супругу, отпустил ее вместе с Ольгой на прогулку. А сам пошел переодеваться, чтобы отправиться в очередной вояж по городу с Виктором Сергеевым.

Дамский вояж

Выйдя из дома на Гагаринской, две Ольги направились в сторону Пантелеймоновской церкви. Поначалу княгиня очень стеснялась своего внешнего вида. Ей казалось, что все прохожие смотрят на нее и на ее ноги, которые были до неприличия обнажены.

Но через минут десять она убедилась, что ее наряд не вызывает у встречных мужчин особого интереса. К тому же навстречу попадались и дамы, одетые, ну уж совершенно непристойно. Одна из них, лет двадцати, не больше, шла, весело щебеча, разговаривая, как показалось княгине, сама с собой. При этом она прижимала к уху какую‑то блестящую на солнце пластинку. На девице были одеты коротенькие панталоны (такие в ее времени дамы носили под нижней юбкой), и рубашечка, открывающая половину живота. К тому же она была без шляпки, а ее длинные волосы спадали с плеч, словно девица готовилась причесаться перед сном.

— Ольга Валерьевна, — жалобно спросила княгиня у своей спутницы, — что же это такое? Кто разрешил ей выйти в таком виде на улицу? И почему эта юная мадемуазель все время разговаривает сама с собой. Может быть, она тронулась умом?

Ольга взглянула на девушку, слегка усмехнулась и ответила, — Это, Ольга Степановна, у нас такая мода. Шорты и топик. Если фигура у девушки хорошая, то очень даже ничего — мужчинам нравится. А разговаривает она не сама с собой, а по мобильному телефону, скорее всего с подружкой.