В тумане лжи

«Сейчас он тебя задушит, а потом вырежет глаза, – услужливо подсказал Ольге дальнейший вариант развития событий внутренний голос. – А потом он зайдет в спальню и убьет обеих девочек или надругается над ними, он же маньяк, ты понимаешь?» И Ольга очнулась, она резко рванула вбок, выскользнула из рук «окулиста», упала на пол, с оглушительным грохотом уронив за собой стол. Посуда разбилась, кофемашина закатилась под раковину, а в комнате проснулась и заплакала Таня.

Маньяк посмотрел на закрытую дверь, за которой плакал ребенок, и улыбнулся, и от этой улыбки Ольге стало по-настоящему страшно.

– Стой! – Ольга вцепилась за ноги «окулиста» мертвой хваткой и повалила его на пол.

Падая, мужчина ударился головой о газовую плиту, и теперь его лицо было залито кровью.

– Мама, что происходит? – Наташа выскочила в коридор и тут же в ужасе застыла, прижимая к груди крохотные ручки.

– Хватай Таню и беги в подъезд! – из последних сил крикнула Ольга, пытаясь подняться на ноги. «Окулист», смахивая кровь с лица, выпрямился и сделал шаг в сторону дочери, но Наташа словно застыла на месте, она стояла, не шевелясь, и в глазах у нее был самый настоящий ужас. Маньяк сделал еще один шаг к детской комнате.

– Закрой глаза! – заорала Ольга дочери и, когда ребенок послушался, схватила кухонный нож и всадила его в поясницу «маньяка».

«Хряк!» – раздался отвратительный, скребущий звук металла о кость, и «окулист» упал Ольге под ноги.

Оля, больше не обращая внимания на убийцу, кинулась к перепуганной дочери и поскорее увела ее в комнату, где уже захлебывалась от плача Таня.

– Все, все позади! – Ольгу саму трясло, словно в лихорадке, она прижимала к себе обеих девочек и беззвучно плакала. – Это был вор, он хотел нас ограбить.

– Ты его убила? – Наташа едва шевелила синими от страха губами.

– Нет, конечно, нет! Он просто ранен, сейчас я вызову полицию! Ты ничего не видела? – уточнила Ольга у Наташи.

– Я закрыла глаза, как ты сказала. – Девочка громко всхлипнула. – Мама, мне страшно.

Ольга погладила Наташу по голове, осторожно отдала ей отчаянно ревущую Таню и выглянула в коридор.

– О господи! – вскрикнула Ольга и тотчас закрыла дверь, «окулист» был жив, он, страшно выкатив глаза и истекая кровью, полз по полу.

– Прячься в шкаф! – Ольга схватила Наташу за руку и потащила к большому плательному шкафу.

Она буквально затолкала туда Наташу и взяла на руки красную от крика Таню.

– Тихо, тихо, тихо! – Ольга качала дочку и одновременно боком пододвигала диван к двери.

Когда диван надежно блокировал вход в комнату, Ольга позвонила в полицию.

Глава 3

Белинский закашлялся, он склонился на стол, из глаз брызнули слезы, но кашель не прекратился. Тогда Ольга встала со стула, налила воды и протянула стакан Андрею.

Сделав несколько глотков, мужчина успокоился и продолжил фразу, на которой он прервался:

– Его жизнь вне опасности, ты оборонялась, к тебе претензий нет.

Ольга продолжала молчать, она исподтишка рассматривала кабинет Белинского, в котором была уже несколько раз.

Андрей снова начал кашлять, но на этот раз за водой он пошел сам.

– Слишком много курю в последнее время.

Ольга промолчала, она думала, что из-за повестки в прокуратуру придется сегодня перенести прием у детского психолога на среду.

После той ужасной ночи, когда «окулист» пробрался к ней в квартиру, Наташа почти не спала, плохо ела и очень много плакала. Детский психолог, которому Ольга рассказала всю правду, объяснила ей, что смерть матери, пьющие родственники и вдобавок окровавленный маньяк – это уже слишком для нежной детской психики. И вот теперь Ольга водила Наташу три раза в неделю на прием к психологу, который проводил с ней реабилитационные беседы.

– Оля, – произнес Андрей как-то странно, голосом из «прошлой жизни», когда они еще любили друг друга, и Ольга удивленно на него взглянула.

– Не надо, Андрей, вообще ничего не говори, прошу тебя.

Белинский кивнул, подписал пропуск и разрешил Ольге уйти. Дело о серийном маньяке так и не передали в суд, Ольгу то и дело вызывали в прокуратуру, а что там происходит на самом деле, она не знала.

Закрыв за собой тяжелые металлические двери, Ольга вышла на улицу.

«Как странно устроена наша жизнь. – Она пришла на ту самую набережную, по которой недавно бродил расстроенный Белинский, и села на ту самую скамейку, на которой он отдыхал. – Андрей имеет надо мной непонятную власть, что-то происходит со мной на биохимическом уровне, и я не могу сказать ему «нет!». Когда я его не вижу, то успокаиваюсь, мне даже кажется, что любовь прошла и я могу жить дальше. Но стоит мне его увидеть, вот как сегодня, и сердце все равно сжимается от боли. И хотя я ему не верю и не слушаю его лживые слова, все равно где-то в глубине души живет надежда, что у нас с ним все еще может сложиться. Даже не надежда, а надежда на надежду. Что это – глупость? Моя бесхарактерность? Наивность? Или вера в чудо?»