В тупике

— В Баку услышал. На базаре кто-то из наших сказал.

— Родственники жениха так долго ее уговаривали… совсем надоели, вот она и согласилась… Только все же не пойму я, почему так получилось…

— Что?

— Ну… вы же любили друг друга…

Они наконец подошли к черному инжиру, посмотрели оба на треснувший угол дома. Едва ли, пожалуй, не впервые в жизни захотелось Кафару, чтобы мать завела разговор о новом доме. Но она молчала, ждала его ответа.

— Может, объяснишь, почему у вас так получилось?

Он решился.

— Мама, ты не обидишься, если я… скажу правду?

Ресницы матери испуганно встрепенулись.

— Ну что ж, говори, — разрешила она, не глядя на него.

— Нет, ты пообещай, поклянись памятью отца, что не обидишься!

— Не трогай память отца, говори, что собирался! — голос матери дрожал.

— Я, мама, я… женился.

Несколько мгновений оба они молчали. Гюльсафа поглаживала растрескавшийся ствол черного инжира.

— Да. И женат ты на разведенной женщине. С ребенком.

Кафара бросило в жар, потом в холод.

— Кто тебе сказал?

— Никто мне ничего не говорил…

— Тогда откуда же ты узнала, что я?..

— Так… Догадалась… Когда мужчина женится на девушке — у него не бывает такого утомленного, такого несчастного вида… У тебя даже смех стал печальным…

И Гюльсафа, снова сжав губы, устремила взгляд на трещину в стене дома. Кафар упал к ее ногам, обнял их.

— Мамочка, да буду я твоей жертвой, прости меня!

— Встань, — сказала мать, даже не взглянув на него. — Встань, соседи увидят. И уходи! Уходи немедленно.

И мать покинула его такой стремительной, такой нервной походкой, которая никак не вязалась с ее годами…

Кафар, все еще стоя на коленях, смотрел ей вслед и со смертельной тоской в сердце думал о том, что теперь все кончено… На этом все кончено, и мать никогда не простит его. Не простит до самой смерти.

— …Значит, ты наконец набрался мужества и все ей рассказал?

— Да, наконец-то все рассказал, — кивнул Кафар.

— Значит, вы с матерью поссорились, правильно я поняла?

— Ну… ссориться не ссорились, но она очень на меня обиделась. Ты не знаешь моей матери, если она обиделась — это на всю жизнь.

— Ай, подумать только, мир теперь нам на голову рухнет! — .расхохоталась Фарида. Смех был язвительный, злобный.

— Для кого как… А для меня действительно мир погиб теперь.

— Даже так! Ну, раз так, тогда слушай, что я скажу. Ноги этой женщины в моем доме никогда не будет!

— Да она и сама наш порог не переступит, даже если мы начнем ее умолять.

— Умолять! Еще чего! Чтобы я ее умоляла? Не приедет — и черт с ней! И чтоб братья-сестры твои тоже сюда носа не казали! Можно подумать, я из-за этого переживать буду! Ха-ха-ха! Да мне только лучше будет, спокойней, а то знаем мы вас, деревенских — дай только волю, так они тут же дом в постоялый двор превратят: один уедет, другой приедет…

Тут они оба увидели, что проснулся от их голосов Махмуд, испуганно смотрит на них.

Фарида ушла на кухню. Махмуд быстро подбежал к отцу, прижался к его ногам. Кафар погладил мальчика по голове, и Махмуд улыбнулся, спросил шепотом:

— А почему мама опять тебя ругает? Кафар подхватил сына на руки.

— Она не ругает, сынок… — сказал он.

— Я же вижу! Ты что думаешь, я не понимаю, да? Она тебя из-за бабушки ругает. — Он прижал губы к уху отца. — А почему мама не любит бабушку Гюльсафу? — Кафар пожал плечами. — А свою маму, старшую бабушку, она очень любит. Всегда нам pacсказывает про старшую бабушку.

Кафар удивился:

— Старшая бабушка? Когда это она стала старшей? По возрасту старше бабушка Гюльсафа…

— Ну да, — не поверил Махмуд. — А почему же тогда мама всегда говорит, что бабушка Басира — наша старшая бабушка?

Кафар снова пожал плечами. Махмуд оглянулся на дверь и еще тише зашептал:

— Мы к ней ходили, когда ты уезжал… А она правду говорит, что бабушка Гюльсафа никогда к нам не приедет?

— Да что ты, сынок, обязательно приедет. Разве бабушка Гюльсафа сможет прожить без тебя? Приедет и возьмет тебя с собой в деревню. Будешь там лазить по деревьям, рвать бабушке груши, яблоки.

— А на коня она меня посадит?

— На коня? Обязательно, и на коня посадит, и на ослика.

— А конь хороший? Он быстро скачет?

— Крылатый конь, он несется как ветер.

— Тогда скажи ей, чтобы она скорее приезжала! — А когда вернулась Фарида, Махмуд крикнул торжествующе:- Ты знаешь, мама, у бабушки Гюльсафы есть конь! Крылатый, быстрый, быстрее ветра! И ослик у нее есть!

— Как же, держи карман шире! — буркнула Фарида и понеслась в соседнюю комнату — там захныкала проснувшаяся Чимназ.

Махмуд хотел спросить еще у кого-нибудь — есть все-таки у бабушки Гюльсафы лошадь или нет? Но подумал, подумал и решил пока никого ни о чем не спрашивать. Насупившись, он пошел играть во двор.

Мать Кафара так ни разу к ним и не приехала.