В тупике

— Элен! Я несколько раз за ней наблюдала. Уж не знаю, что она думает про всех нас… Когда Эдна уезжала, я бы охотно уехала с ней вместе, да в последнюю минуту струсила. На худой конец, я ведь способна работать, жить чуть ли не на гроши, но не тогда, когда есть рента — пять тысяч в месяц… Понимаете?

Владимир машинально положил ей руку на колено, и она не отодвинулась. В этом его жесте не было ничего эротического. Просто в эти минуты он был очень расположен к Жожо, потому что их мысли совпадали.

— Все это лопнет в один прекрасный день… — вздохнула она в заключение.

— Каким образом?

— Вот уж не знаю… Но это не может тянуться вечно… Она не знала, как это лопнет, но она чувствовала: что-то стало поскрипывать в их теперешней жизни. Должно быть, она тоже смотрела на праздничную толпу, на машины, которые выбрались на природу, и казалось, что они в восхищении принюхиваются к открывшемуся перед ними пейзажу.

А лимузин все обгонял их да обгонял, мерно урча мотором, и Дезирэ все так же сохранял неподвижную позу шофера высшего класса.

— А Блини происходит из хорошей семьи? — задала Жожо неожиданный вопрос.

Почему мысль Жожо внезапно отклонилась в сторону? Что она подразумевает под «хорошей семьей»? Дворянином он не был, а князем и подавно. Но у его родителей, возможно, имелась отара в три-четыре тысячи овец на склонах Кавказских гор. Владимир мог дать ей правдивый ответ, но ему это казалось предательством.

— Да, из очень знатной семьи, — сказал он.

— Наверно, ему было тяжело… И все же мне кажется, что я лучше пошла бы в прислуги, чем жить так, как эти вот люди…

Они проезжали предместье, и Жожо указала глазами на мелкий люд, что совершал воскресную прогулку со всей важностью, которая соответствовала праздничному наряду. И тут она покраснела, внезапно поняв, что сказанное ею о Блини относится точно так же и к Владимиру. Она ведь произнесла слово «прислуга».

— Вы-то совсем другое дело… Вы же моряк…

И сразу отвернулась, оттого что он посмотрел на нее с улыбкой, означавшей: «Очень мило с вашей стороны… Только вы это зря… Вы прекрасно знаете, что я тоже прислуживаю…» К тому же он слуга, который, как она только что уточнила, не способен на что-либо другое. Слуга, привыкший к шампанскому, к виски, к машинам, ко всей этой нелепой роскоши.

— Заберите фотографию, — сказал он, заметив вдруг, что все еще держит в левой руке снимок мальчика.

Он воспользовался этим, чтобы снять правую руку с ее колена. Она же со своей стороны также воспользовалась удобной минутой, чтобы напудриться и подкрасить губы.

— Не знаю еще, кем бы я хотела, чтобы он стал. Какую профессию вы бы посоветовали?

Они уже въезжали в Марсель. Жанна Папелье вдруг посмотрела, что там, в машине, происходит, потом повернулась к Дезирэ, неслышно, за стеклом, шевеля губами.

— Ты мне не сказал, что сегодня воскресенье! — заявила женщина, выходя из машины перед «Сейтра».

С раздражением смотрела она на веселье, царившее в Старом порту. Дезирэ захлопнул дверцу и ждал распоряжений. А Жанна стояла на тротуаре и чуть ли не враждебно спрашивала:

— Ну, что будем делать?

Не дождавшись ответа ни от Жожо, ни от Владимира, она потеряла терпение.

— Что это на вас обоих нашло?.. В глазах туман, будто вы там любовью занимались….

Дезирэ мог явиться на виллу с сигаретой во рту и даже держался там с изрядным нахальством, но в городе он стоял навытяжку, с фуражкой в руке.

— Который час, Владимир?

— Шесть часов.

— Всего только?

Чем можно заняться в шесть часов вечера в городе, заполненном десятками тысяч людей? Из окон «Сентра» за ними с интересом наблюдали.

— Есть никто не хочет?

Никто не хотел. Стоило гнать на такой скорости, чтобы не знать, на что потратить выигранные минуты!

— Войдем, все равно уж… Жди нас здесь, Дезирэ…

— Здесь стоянка запрещается.., — Ну и катись ко всем чертям! Как-нибудь разыщешь нас.

На ней было плотное пальто белого твида, которое сразу бросалось в глаза, на пальце сверкал тот самый огромный бриллиант. Когда они вошли, все на них обернулись. Метрдотель, знавший Жанну, бросился навстречу, она небрежно отозвалась на его приветствие.

— Давненько мы вас не видели!

— Ладно, ладно, дружочек! Подай-ка нам пока что коктейли.

Она всем говорила «дружочек», даже этому пятидесятилетнему метрдотелю в безупречном фраке, отцу семейства, отслужившему в армии.

Компания уселась за столик. За другими столиками все приумолкли, рассматривая их. Жожо, потратившая все свои нервные силы на разговор о сыне, чувствовала себя опустошенной.

— Кстати, ты о Блини ничего не слышал? — внезапно спросила Жанна Владимира, что было для него полной неожиданностью.

— Нет…

— Так ему и надо, идиоту…

— Но…

Владимир чувствовал потребность выступить на защиту приятеля. Ему было неприятно, что Жанна отзывается о Блини с такой грубостью.

— А я тебе говорю, что он идиот. Пришел бы ко мне и все толком рассказал…

Она требовала заменить коктейли, сочтя их недостаточно сухими, но сделала это, скорее, в назидание.

— Вообще-то я довольна, что он уехал. Держу пари, что у него еще кое-какие грешки были на совести…