В тусклом, мерцающем свете (ЛП)

- Нет, не муж, - отвечает она. – Пока нет, во всяком случае. Но если бы я осталась, то он бы им вскоре стал. – Она вспоминает об отце, и ее охватывает чувство вины, как случается всякий раз при мысли о том, что он, должно быть, испытал, когда открыл письмо от жены и узнал, что сделала его любимая младшая дочь. – Ты помнишь того доктора, которого я упоминала в разговоре с рядовым Йоргенсенем этим утром, когда он повел себя, как болван? Друга моего отца? Военного хирурга, который рассказывал моей семье, каково состояние дел в полевых госпиталях? - Малдер кивает. – Год назад он попросил у отца моей руки. И отец ответил согласием.

- Даже не спросив твоего мнения? – Малдер кажется искренне озадаченным этим, и Скалли ощущает сильнейший прилив привязанности к нему.

- Ну… не то чтобы он при этом не обговорил ряда условий, - уточняет Скалли. – Отец дал Дэниелу – так его зовут, доктор Дэниел Уотерстон – разрешение ухаживать за мной в течение года, прежде чем начать строить какие-либо планы относительно нашей женитьбы. Если за это время я решила бы, что не хочу этого брака, то мне всего лишь надо было бы объявить об этом, и помолвка оказалась бы расторгнутой. – Скалли ставит ноги на камень и опускает подбородок на колени. – Но мне ясно дали понять – мать, мой старший брат Билл и особенно отец – что они рассматривают это соглашение как отличный союз, лучшее предложение из всех, что я могу получить, и что я нанесу оскорбление всей семье – не говоря уже о Дэниеле – если отвечу ему отказом.

- Но ты не хотела выходить за него, - приходит к выводу Малдер, и Скалли качает головой.

- Дэниел из тех людей, что надевают разные маски в зависимости от того, с кем они общаются в данный момент, - тихо разъясняет Скалли. – С моими родителями он вел себя определенным образом, со мной же, когда мы были наедине, он совсем другой. И он снова менял свое поведение при общении с людьми, которых считал ниже себя на социальной лестнице.

- И ты обнаружила, что он тебе не слишком нравится, когда твоего отца нет поблизости? – уточняет Малдер.

- Поначалу он не был так уж плох, - признает Скалли. – По правде сказать, на первых порах он был добр и обходителен. Просто пытался завоевать меня, полагаю. Но по прошествии месяцев, когда нам позволялось все больше и больше времени проводить вместе и разговаривать без присмотра, он начал вести себе совершенно по-другому. Он ясно дал мне понять, чего от меня ждет, когда я стану его женой, и подобная жизнь не показалась мне хотя бы чуточку притягательной.

- Почему?

- То, что я рассказывала тебе о своем образовании, об обучении на дому… это все правда, Малдер. Учеба всегда была для меня важнее всего на свете - я планировала продолжать ее как можно дольше, и мой отец всячески поддерживал это мое стремление. Дэниел же дал мне понять, что в качестве его жены у меня будут более важные обязанности.

Малдер морщится.

- Я так понимаю, что они не имели ничего общего с учебой, - замечает он, и она качает головой.

- Ни в малейшей степени. Дэниел относился ко мне, как к потенциальному украшению, а не полноценному человеку. Его жизненный план был ясен: он сделал успешную карьеру и добился желаемого положения в обществе, так что следующим логичным шагом становились поиски жены, которая родила бы ему детей, наследников, и тем самым завершила бы картину. Он хотел детей сразу же - он гораздо старше меня, видишь ли – и, родив их, я должна была бы посвятить все свое время их воспитанию и ведению хозяйства. – Она бросает быстрый взгляд на Малдера. – Пойми, я не против того, чтобы завести детей; просто я хочу немного подождать. Не вижу причин спешить с этим.

- А сколько тебе лет, Скалли? – спрашивает Малдер. – Если ты не возражаешь сказать, конечно.

- Нет, не возражаю, - отвечает она. – Мне семнадцать. – Она слегка улыбается. – Достаточно взрослая, чтобы быть солдатом, так что можешь перестать волноваться хотя бы из-за этого.

Малдер смеется.

- Признаю, что постоянно боролся с собой, решая, доносить на тебя как на несовершеннолетнего или нет, Скалли, - говорит он. – Порой это здорово давило на мою совесть.

Скалли, однако, даже не улыбается.

- А теперь, когда ты знаешь правду? – спрашивает она. – Некоторые бы сказали, что сейчас у тебя еще больше прав заявить на меня, что я еще меньше подхожу для участия в сражениях, чем ребенок.

Мгновенно посерьезнев, Малдер переводит на нее взгляд.

- Нет, Скалли, я не собираюсь заявлять на тебя, - обещает он. – Я уже знаю, что ты подходишь на роль солдата больше многих других. Но должен признать, что не вполне понимаю, почему это… - он указывает на униформу Скалли, - стало самым очевидным решением проблемы? Я допускаю, что твой отец мог быть разочарован твоим отказом, но почему бы просто не сказать ему, что, по твоему мнению, его друг тебе не подходит?