В твоей безраздельной власти

– Мама… – Однако ее протест не был услышан, мать решительно вышла из комнаты, оставив Сару наедине с красивым платьем.

Несмотря на искреннюю надежду матери найти ей мужа, Сара давным-давно приняла как данность, что ни один мужчина не возьмет ее в жены. После той неосторожности, случившейся три года назад, которая стала причиной смерти ее отца.

С того времени она стала самой уважаемой из граждан, одевалась в одежду скромных тонов, никогда не обнажала даже самой малости груди или лодыжки. Она всецело отдала себя служению маленькой газетки Макгенри Калхоуна, поклявшись сделать ее лучшей в целом штате. И она никогда не проявляла никакого интереса к мужчинам, который мог бы дать пищу для сплетен. Спустя некоторое время Сара вообще пришла к заключению, что она обойдется в жизни без мужчин.

Ее тактика сработала. Скандал наконец утих. Несмотря на то что на ее имени осталась некоторая помарка, женщины Бэрра больше не переходили на другую сторону улицы, когда по ней шла она. И мужчины, и женщины отдали ей дань уважения как деловой женщине. Однако если она появится в обществе в таком вызывающем платье, это, вне всякого сомнения, снова породит слухи.

У нее защемило сердце. Как бы ей хотелось не обращать внимания на то, что думают о ней люди. Мама права: Сюзанна определенно не обращала бы.

Глубоко вздохнув, Сара села на кровать и задумалась о своей жизнерадостной старшей сестре. Красота Сюзи заставляла молодых людей Бэрра из кожи лезть, чтобы услужить ей. Она оставила после себя целый шлейф разбитых сердец, когда уехала в Сан-Франциско навстречу своей мечте – сделаться певицей.

Но разбитые сердца сильно отличаются от разбитых судеб.

Сара погладила рукой лазурного цвета атлас. Мать немало потрудилась, чтобы переделать это платье. Подчиняясь неизбежности, Сара встала и принялась расстегивать пуговицы своего повседневного платья из миткаля.

Что ж, люди будут говорить. И одним из них будет Джек Донован.

В ночи звучали музыка и смех, сопровождаемые шарканьем ног по деревянной танцевальной площадке. Свет от ламп падал на раскрасневшиеся и улыбающиеся лица пар, которые танцевали под звуки веселого рила, исполняемого Мортом на концертино, Джонни на банджо и Гейбриелом на гармонике.

Донован стоял неподалеку от площадки. Одетый во все черное, за исключением серебристого вышитого жилета и белой рубахи, он чувствовал себя не в своей тарелке, подобно азартному игроку, оказавшемуся на молитвенном собрании.

Пытаясь приобщиться к царящему вокруг веселью, он стал протискиваться через толпу, обмениваясь со всеми приветствиями и в то же время оставаясь в душе одиноким. Он окидывал взглядом незамужних леди города, ожидая какого-то внутреннего толчка, некоей интуитивной подсказки, которая даст понять, что он нашел именно ту женщину. Однако, несмотря на заигрывающие улыбки и многозначительные косые взгляды женщин, ни с одной из них не пролетела та заветная искра, которой он ждал.

Донован сделал два круга и снова остановился на прежнем месте, чувствуя себя обескураженным, несмотря на внешнюю уверенность. Он провел пальцем по тугому воротнику. Мамы некоторых девиц смотрели на него взглядом, который вполне можно назвать хищным. Он чувствовал себя более комфортно на природе, где был наедине со свои мыслями, нежели здесь, в условиях «цивилизации».

– Ты только посмотри на нее. – Чей-то злобный шепот привлек его внимание. Он посмотрел на Эммалин Тремонт, одну из двух стоящих перед ним молодых женщин, которая наклонила голову к уху сестры. – Как она может появляться в таком виде на публике?

– Да, вырядилась, – подхватила Джулиана Тремонт с явной насмешкой. – Я говорила тебе, что у нее сердце шлюхи.

– Я знала, что она нисколько не изменилась, – прошипела Эммалин. – Это после всего того, что она наделала…

Донован нахмурился, а сестры продолжали осуждать попавшую им на язык женщину. Хотя сестры Тремонт были самыми большими сплетницами в городе, он рассматривал младшую из них, Джулиану, в качестве одной из кандидаток на роль жены. Сейчас же он решительно вычеркнул ее из этого списка. Его жена никогда не будет ощущать радость при виде несчастья другого человека.

Эммалин бросила понимающий взгляд на сестру.

– От этих девиц Калхоун одни неприятности.

Калхоун. Донован вздрогнул, словно укушенный змеей. Ведь они не могут говорить о Саре? Об этой мисс, заявляющей «Я не нуждаюсь в мужчинах, и моя жизнь – это газета»? Этой мисс, которая застегнута на все пуговицы до самого подбородка? Мисс Саре Калхоун? Нет, должно быть, он неправильно расслышал имя.

– И как только Джун позволила ей появиться в таком виде? – фыркнула Джулиана.

– Каждый находящийся здесь мужчина захочет проводить ее домой, – мудро предупредила Эммалин.