В твоем плену (СИ)

- А-а-ах, - вторим мы в унисон.

В моих глазах темнеет, а по спине проходит волна удовольствия, вынуждая выгнуться и содрогнуться. Но Волчек снова ловит мой рот, не позволяя отстраниться или приподняться на нем. Крепко держа за бедра, он сам поднимает и опускает меня, насаживает на свой член, вдалбливается в меня, трахает так, что на каждый толчок из моего рта вырываются вскрики, стоны, вздохи. Но он слизывает их с моих губ и делает новое проникающее движение бедрами с такой отдачей и жадностью, что я буквально искрю и потрескиваю, как оголенный провод. Кровь стучит в ушах и отчаянно пульсирует между ног.

Я чувствую, что на грани, хочу молить его, но не знаю о чем - то ли о пощаде, то ли о наращивании ритма, но не могу выдать ничего членораздельного. Я лишь хриплю, повизгиваю, поскуливаю и бормочу невнятные междометия.

Распахиваю глаза и фокусируюсь мутным взглядом на его, тоже подернутых жаркой пьяной поволокой.

Заметив мой взгляд, он бесстыже усмехается и с еще большей амплитудой вонзается в меня. Мы такие влажные, что каждый толчок сопровождается невероятно похабными звуками, дразня и возбуждая еще сильнее.

Потом он отпускает меня, позволяя выпрямиться, но не начать двигаться самой или задавать ритм, как это обычно бывает, когда девочка сверху. Он по-прежнему делает все сам, подбрасывая меня на своем члене.

Моя грудь с торчащими от возбуждения сосками подпрыгивает на каждое его движение и чувствительно дергается, добавляя мне острых ощущений. Это так грязно… так восхитительно… И я кричу, не сдерживая себя, когда меня накрывает запредельный по своей мощи оргазм. Бьюсь в экстазе в его руках, и мои сокращающиеся мышцы подводят к финалу и Волчека - заключенный, как в тиски, член, напрягается и изливается в меня горячей жидкостью.

Обессиленная, я падаю ему на грудь.

- Какой прекрасный сон, - мурлычу в его шею и отключаюсь.

Глава 22 Бред

Просыпаюсь я, когда солнце нахально заглядывает в окна, освещая собой все укромные уголки. Оно шпарит так, что домик прогревается безо всякого камина, и под двумя одеялами мне становится жарко. Открываю глаза, потягиваюсь и спинываю с себя оба одеяла. Они падают поверх валяющихся у подножия кровати курток, которыми я была накрыта вчера. Видимо, я скинула их еще ночью, когда согрелась.

Или…

Воспоминание о новом постыдном во всех отношениях сне всплывает одновременно с ужасной мыслью: а что если это вовсе был не сон?! Чересчур он яркий и реальный. Разве так бывает?

Я испуганно замираю.

Осторожно оборачиваюсь и не сдерживаю вздоха облегчения - на кровати я пребываю в одиночестве. И - перевожу взгляд на себя - полностью одета и даже застегнута на все молнии и пуговицы. Уже с большей уверенностью оглядываюсь вокруг - в комнате я тоже одна. Но это не отель, а тот самый вчерашний домик, значит, позорное падение со снегохода мне не приснилось.

А было бы неплохо избавиться от этого темного пятна на моей славной водительской биографии.

Скинув ноги, без проблем встаю с кровати и подхожу к окну. За ним белое бескрайнее море, а вдалеке стена из хвойных деревьев. Больше ничего разглядеть не успеваю - дверь за спиной открывается и входит Сойер. Оборачиваюсь на звук.

- Проснулась?

Спрашивая, на меня даже не смотрит, лишь мажет взглядом, будто я - предмет давно надоевшей мебели.

- Как видишь, - отвечаю преувеличенно бодро с соответствующим жестом руками. - И готова идти в отель.

- У тебя поразительная способность к регенерации, - отмечает с насмешкой, повернувшись ко мне спиной. - Еще вчера больше часа была без сознания, а сегодня как новенькая. Чудеса.

- Да, на мне как на собаке, - отшучиваюсь я.

А сама внутренне напрягаюсь, потому что, действительно, не ощущаю ни единого намека на вчерашнее происшествие. Я, правда, уже вчера чувствовала себя совершенно нормально, но это и странно. Ведь головой я ударилась неслабо, и должны же быть какие-то последствия, или нет? Ну, не знаю, головная боль там или свинцовая тяжесть в теле - не только голове ведь досталось. Да и просто день был не из простых, и обычно наутро после таких дней, несмотря на отдых, я чувствую ощутимую одеревенелость в теле. А сегодня ничего. Разве что кости чуть-чуть ноют, но не болезненно, а приятно, хочется потянуться и замурлыкать. Не как после удара башкой, а как после… секса.

Фа-а-ак. Только не это!

- Выспалась? - сухо интересуется он.

- Да, - отвечаю лаконично. - Ну что, идем?

- Идем. Только постель приберём. Лучше оставить все, как было.

- Да, точно, - бормочу сконфуженно, что сама не подумала об этом, и тороплюсь исправиться. - Я помогу.

А заодно посмотрю, нет ли на белье следов ну… от чересчур реального сна.

Суечусь, мешаю Сойеру, тяну на себя одеяла, чтобы открыть полностью простыни, а про себя думаю: "Просто спроси у него, было или нет".

Но тут же возражаю сама себе: "Как это "спроси"? Вот прям так и спросить - а не трахались ли мы с тобой вчера, любезный пасынок? А если он скажет "нет"?"

"Ответишь "как жаль", порыдаешь в подушку, но перестанешь, наконец, психовать".