В тылу врага-2: Мятежная стойкость

– У них отдельная столовая и комната отдыха. И, по слухам, у них есть собственный повар с «Мятежной Мечты».

– Старый корабль ее матери.

– Да, старый корабль ее матери. «Солнца-Близнецы» не сделали ничего, чего бы не сделали мы, и если мы чего-то не можем сделать, то не смогут и они. Вся их «элитность» заключается в том, что у них высокопоставленные мамочки и папочки.

– Отнесись к этому спокойнее, Йаки. За всем этим стоят политические причины. А ты знаешь, с политиками ничего не делается правильно. Но без политиков не делается вообще никак.

Рет кивнул.

– Пусть так, но все равно, компетентность Антиллеса под вопросом.

– Брось, слышишь? Ты начинаешь говорить как мятежник.

Рет усмехнулся.

– Ничего подобного. Просто я пытаюсь решить, должен ли я подать рапорт о переводе в другое подразделение. Если ты услышишь что-то на тему того, о чем я рассказал… в общем, просто держи уши открытыми.

Дисс помахал своими большими ботанскими ушами.

– Я всегда держу их открытыми.

Транспортный корабль «Фу’улан», орбита Корусканта

Полностью завернутая в складки живого плаща, желая скрыть свою внешность формовщицы от наблюдателей, Нен Йим последовала за Цавонгом Ла по языку ганадота.

Ганадоты были неподвижными существами. Выглядевшие как плоские длинные раковины, около пяти шагов в длину и одного шага в высоту, они имели весьма примитивное устройство: рот, задний проход, канал, соединяющий их, желудочную камеру с боковым отверстием, и язык.

Когда ганадоты вырастали, они служили в качестве своеобразных наблюдательных пунктов. Слуги кормили их панцирями жуков и прочими отходами через желудочный боковой клапан, с помощью гормонов формовщики могли изменять их размеры и форму, трансформируя ганадотов в куполообразные или сферические вестибюли. Шрамы, которые пересекали их кишечный тракт, были радужно разноцветными и очень красивыми, а оптимальная диета делала кишечные выделения редким событием.

Но главной особенностью ганадотов был их язык. Тот, кто был обучен его использовать, мог открывать и закрывать ганадота нажатием на язык, заставлять его подниматься, опускаться, принимать любое положение относительно тела существа.

И сейчас именно этот сделал с ганадотом Цавонг Ла. Когда Нен Йим вошла, он приказал ганадоту поднять язык над центром большого помещения, в котором они находились, прямо над толпой собравшихся. Дальний выход из помещения закрывали огромные волокнистые листья.

Цавонг Ла поднял руки, сбрасывая плащ с плеч.

– Жрецы и формовщики, верные слуги великого бога Йун-Йуужаня, я приветствую вас. Скоро вы вступите на поверхность планеты Борлейас, когда мой отец Цзульканг Ла очистит ее от неверных.

Слушатели, их было около тридцати, примерно поровну жрецы и формовщики, радостно зашумели.

Нен Йим узнала лица многих собравшихся, включая формовщика Гитру Дэла и жреца Тахафа Уула, который последние несколько недель постоянно составлял компанию Гитре Дэлу.

– Как вы знаете, – сказал Цавонг Ла, – вы здесь для того, чтобы управлять Борлейас, когда он будет освобожден. Этот зеленый прекрасный мир, почти не оскверненный неверными, будет вашей наградой за службу богам, за службу народу йуужань-вонгов. Власть здесь должна быть разделена между жрецами и формовщиками, объединенными поклонением Йун-Йуужаню. Все, что вам нужно будет сделать – это построить ваши прекрасные храмы и дамютеки на ней.

Сделав паузу, Цавонг Ла продолжил:

– К сожалению, сделать это вам не суждено…

И эти негромкие слова были началом мести Мастера Войны.

Толпа затихла, многие собравшиеся удивленно стали смотреть друг на друга, шепотом задавая вопросы.

– Теперь я буду встречать каждый новый день, не ожидая почувствовать запах моей собственной гниющей руки. Теперь я буду уверен, что это не наказание богов, а всего лишь заговор кучки предателей, которые выдают свое гнусное преступление за волю богов, – голос Цавонга Ла звучал подобно грому, и Нен Йим видела, как его широкая спина вздрогнула от эмоций, которые он испытывал.

– Теперь я знаю, что те, кто останется со мной, будут объединены своей верой и ненавистью к врагам, а не жадностью и стремлением к власти, которой они не заслуживают. Я радуюсь, зная, что скоро вас не будет…

– Нет, Мастер Войны, – раздался голос Тахафа Уула, жреца, слишком молодого для своей должности, но не в меру амбициозного. – Предательства не было. Вы не должны так думать. Только верным служением Йун-Йуужаню вы сможете спасти свою руку, и спасете себя от участи Опозоренного.

– Некоторые говорят, что доверие – это вопрос веры, – ответил Цавонг Ла. – Я же говорю, что это вопрос мудрости и опыта. Доверять можно только тому, кто заслуживает доверия. Но я предоставлю вам возможность спастись. Тахаф Уул, ты веришь в наших богов?

– Да, Мастер Войны.

– А они верят в тебя?

– Что? Я не понимаю.

– Если они верят в тебя, верят, что твои мотивы были правильными, что ты думал только об их славе, а не о своей собственной, я уверен, что они спасут тебя. От этого.

Цавонг Ла поднял руку с когтем раданка, указывая на листья, закрывавшие выход.