В тылу врага

— Порядком, — ответил Анатолий.

— Гады. Бесятся от злости, — сказал усатый партизан. — А ну-ка, хлопцы, покормите гостей, да дайте по стопочке для дезинфекции.

В тот же миг подбежал молодой парень и скороговоркой пригласил:

— Просим на кухню.

— Да сюда принеси, — скомандовал усатый. — Ишь ты, до кухни. Это гости, да еще яки дороги гости, а вин до кухни.

Мариана улыбнулась шутке гостеприимного усача, а он, заметив это, обрадовался:

— Ось так краще, а то и смиятысь разучились, — сказал он.

Мариана поняла, что это был один из партизанских командиров. Он хотел вывести ее из оцепенения и добился своего.

— Раз улыбнулась, значит все в порядке, — сказал он уже серьезно и пригласил: — Сидайте, друзи. За вашу счастливу звезду!..

Он опрокинул стакан и посмотрел на Анатолия.

— А вы?

— Нам нельзя. Мы изголодались, и это может плохо кончиться.

— О-о, рассуждав як ликарь, — засмеялся кто-то.

— А я и есть врач, — ответил Анатолий.

Мариана не участвовала в разговоре. Она оглядывалась по сторонам. Это не ускользнуло от усача.

— Что вы так озираетесь? Не доверяете, может?

— Да нет, — ответила Мариана. — А где немец, который ехал с нами? Не пустили ли его случайно «в расход»? Он кажется честный человек. Антифашист. Сохраните, пожалуйста, ему жизнь.

— Жив он, жив, — ответил усач.

— А можно его покормить?

— Ладно. — Командир тут же обратился к стоящему рядом партизану:

— Гаврило, ну-ка, покличь сюда нимця.

— Посадить за стол? — удивленно спросил партизан.

— Ни, за стол с нами — много чести для него, а исты дай.

— Спасибо, — сказала Мариана и тоже принялась за еду.

— Ну, а теперь як и кому о вас доложить? — спросил командир после завтрака.

— У вас есть рация? — спросила Мариана и, недолго думая, попросила: — Разрешите мне связаться с «Большой землей».

Командир внимательно посмотрел на нее и, поглаживая ус, сказал не то в шутку, не то всерьез:

— О ни, голубко. Це заборонено. А вы радистка?

— Я радистка. Но вы правы. Никого допускать к рации нельзя, — ответила Мариана, поняв нелепость своей просьбы.

Она сказала, как сообщить о них и попросить указания «Большой земли».

К обеду была получена радиограмма: «Готовьте площадку. Примите самолет».

* * *

Слабые, измученные, сидели Мариана и Анатолий в самолете. Когда они шли на задание, время летело быстро. А теперь каждая минута казалась часом. Ведь они летели в родную Москву.

…Над Тушинским аэродромом самолет сделал круг и пошел на посадку. Мариане показалось странным, что никто не подает команды «приготовиться», «прыгайте». Самолет мягко коснулся земли, пробежал немного и остановился. Кто-то подбежал, приставил к самолету лесенку.

— Неужели мы дома? Даже как-то не верится, — сказал Анатолий, оглядываясь вокруг и снимая мешок с неиспользованным парашютом.

— Как во сне, — ответила Мариана, также оглядываясь.

Но это было так. И эти счастливые минуты останутся в их памяти на всю жизнь.

Их доставили на квартиру.

— Мариана, а ты ведь поседела, — удивленно воскликнул Анатолий, разглядывая ее.

— Да, дорогой Курц, седая в двадцать два года, — сказала девушка с огорчением, увидев свое отражение в зеркале.

— Во-первых, я уже не Курц, а Анатолий Алексеевич Бабушкин. Прошу любить и жаловать, — засмеялся Анатолий. — А во-вторых, не огорчайся из-за седины. Она ничуть не портит тебя. Главное, что голова на плечах осталась. А о женихе мы уж побеспокоимся. Такого молодца найдем, что залюбуешься…

— И охота тебе болтать, — сердито отмахнулась Мариана, а в душе радовалась за товарища, с которым прошла такой тяжелый путь.

Она задумалась:

— Подумать только, — не могла успокоиться она, — что вчера наша жизнь висела на тонюсеньком волоске, а сегодня я смотрюсь в зеркало и огорчаюсь из-за пряди седых волос.

— Это и понятно. Умирающий думает о жизни, а счастливый — о красоте, — сказал Анатолий.

— Да. Ты счастлив. У тебя есть к кому поехать. А мои родные еще там, где пока свирепствуют гитлеровцы.

— Мариана! Поедем со мной в отпуск, а? — предложил неожиданно Анатолий, — отдохнем в домашних условиях, забудешься немного.

— Куда? — удивилась девушка.

— Как куда? Ко мне, на Урал. К Сашеньке, к Томочке. Мне обещали небольшой отпуск.

— Спасибо, Анатолий. С удовольствием бы, только не могу я отдыхать и веселиться, пока мои родные томятся в фашистской неволе. А вдруг не сегодня-завтра освободят Молдавию, и я будут так далеко…

В дверь постучались, в комнату вошел комендант.

— Вот вам почта, — сказал он, обращаясь к Мариане. — А для вас, товарищ военврач, в машине рюкзак с продуктами. Вечером отвезу вас на вокзал. Будьте готовы. Отпуск оформлен на две недели.

Пока Анатолий разговаривал с комендантом, Мариана вертела в руках конверт, разглядывая его.

— Не пойму, откуда мне письмо может быть, — удивилась она вслух. — Почерк незнакомый. Не от шурина, не от Романа.

— И как ты можешь так медлить? — сказал Анатолий и выхватил у нее письмо из рук.

У них не было секретов друг от друга. За время пребывания во вражеском тылу они сроднились, как брат и сестра.

— А может, это любовное, и я зря старался о женихе? — пошутил Анатолий и вернул письмо Мариане.