В видении Бога

Рамдас приехал к Мадхаврао всего за два-три дня до окончания праздника, длящегося обычно девять дней, и сразу после его приезда к нему ринулись толпы почитателей. Вышло так, что обитатели дома и горожане теперь проявляли интерес не столько к самой священной церемонии, сколько к нему, бродячему отшельнику, и оказывали Рамдасу высокие почести. Такой поворот событий явно не устраивал брахманов, и они выразили Мадхаврао свое крайнее недовольство. Бедный Мадхаврао оказался меж двух огней! Но несмотря на нападки брахманов, высмеивающих его верность Рамдасу, его любовь и уважение к нему не уменьшились ни на йоту.

Ситуация с каждой минутой становилась все более напряженной, и, как и во всяком сценарии, пришел черед неизбежной последней капли. По просьбе Мадхаврао и других гостей Рамдас начал раздавать прасад. Брахманы не желали принимать святое угощение из рук Рамдаса, но все же нашлись такие, кто весьма неохотно взял его. Один из брахманов, однако, пошел на откровенный бунт. Его тоже звали Рамдас, поэтому в рассказе он будет фигурировать как «брахман Рамдас».

– Я не намерен унижаться, принимая прасад из его рук, – с вызовом объявил он, вскочив со своего места и указывая пальцем на Рамдаса.

Эта дерзкая выходка оглушила Мадхаврао и его гостей, как внезапно взорвавшаяся бомба. Рамдас лишь улыбнулся и попросил Мадхаврао не обижаться на слова брахмана, так как они никак не задели его. Другие жрецы, сразу признав в брахмане Рамдасе храброго вождя, сплотились вокруг него и подняли объединенное знамя восстания.

Мадхаврао не на шутку перепугался. Над святой церемонией, до сих пор шедшей гладко, нависла страшная угроза. Мадхаврао прекрасно понимал, кто такой Рамдас, но был вынужден принять все меры, чтобы свести к минимуму его общение с брахманами и не давать повода для претензий и недовольства. Прежде за едой Рамдас сидел с брахманами на одной линии, теперь же Мадхаврао так ловко перестроил ряды, что для ревнивых нападок не осталось видимых причин. В результате этих ухищрений церемония завершилась без новых неприятностей, хотя до самого конца ситуация оставалась взрывоопасной. Что до Рамдаса, то он развлекался, наблюдая за ходом игры. История, однако, на этом не закончилась.

Рамдаса пригласили в соседнюю деревню Ангар, и брахман Рамдас отправился туда заранее и предупредил хозяина дома, где собирался остановиться Рамдас, чтобы тот не принимал его. Он внушил ему и другим почитателям, что Рамдас – самозванец, выдающий себя за садху, и, судя по всему, просто жалкий пария, не имеющий права находиться рядом с брахманами такого высокого ранга. Надо же, какие прекрасные новости про Рамдаса!

Но друг Бальвантрао из Ангара оказался чужд предрассудкам. Он познакомился с Рамдасом в его прошлый приезд в деревню и питал к нему самые нежные чувства. Он побежал в Анджангаум и забрал Рамдаса в Ангар. За ним последовало около пятидесяти человек, включая Мадхаврао и его домашних. Божественная любовь сделала свое дело в сердцах этих простых и бесхитростных сельчан. Пройдя три мили, Рамдас со спутниками достиг Ангара.

Брахман Рамдас тоже был там. Он пришел и сел рядом с Рамдасом, наградив его презрительным взглядом и всем своим видом демонстрируя враждебность и высокомерие. Вокруг Рамдаса быстро собралась внушительная толпа, и брахман, улучив момент, задал Рамдасу вопрос:

– Что такое панчикарана[17]?

Рамдас ответил, что не слишком образован и его знания о столь высоких материях скудны. Брахман саркастически рассмеялся и, возвысив голос, сообщил собравшимся, что только законченные глупцы могут припадать к стопам притворщика, чье единственное достояние – чудовищное невежество. Этот резкий выпад не вызвал одобрения у слушателей и они смущенно понурили головы. Что до Рамдаса, то он улыбался до ушей, пребывая в покое и безмятежности. Сотни друзей устремились к дому Бальвантрао, осчастливив Рамдаса своим обществом. Их любовь – чудо из чудес. Раздраженный брахман сгорал от ревности.

День близился к концу. На следующий день был намечен большой пир. Брахман открыто отказался участвовать в нем и предложил провести вечером харикатху[18]. В таких случаях Рамдаса усаживали на почетное место посреди многочисленных зрителей и представление разыгрывали прямо перед ним. Традиция была соблюдена и в этот раз. Брахман Рамдас, неспроста задумавший харикатху, выступил с яркой обличительной речью, искусно избегая имен. В блестящих подробностях описав качества самозваных садху, он завершил катху грозной тирадой:

– Негодяи и жулики расплодились под масками санньясинов и садху. Остерегайтесь их! Только тупоголовые люди бегают за ними, носят их на руках и в конце концов падают жертвами их уловок и махинаций.

Свежая купель оскорблений лишь взбодрила Рамдаса и не нарушила его невозмутимости. Так пожелал Бог, и он с готовностью покорился.

Удивительное преображение