В водовороте века. Мемуары. Том 1

Первым шагом в этом направлении было собрание в Нюмасянцзе в Гирине, созванное по предложению моего отца. Оно проходило в начале 1925 года в доме Пак Ги Бэка (отец Пак Иль Пха), находившемся под Бэйшанем в городе Гирине. На нем присутствовали Рян Ги Тхак, Хен Ха Чжук, О Дон Чжин, Чан Чхоль Хо, Ким Са Хон, Ко Вон Ам, Квак Чжон Дэ и другие старейшие лица и ответственные деятели движения за независимость.

Все они признали необходимость политической организации, способной в едином порядке руководить движением за независимость, и единогласно приняли решение о создании в недалеком будущем единой определенной партии. На собрании обсуждался также целый ряд принципиальных вопросов, связанных с созданием партии.

По воспоминаниям Ли Гван Рин, на собрании наиболее оживленно шла дискуссия по вопросу названия партии. Как назвать будущую партию лучше — Революционной партией Корей и Корё? Участники считали, что, конечно, наименование партии важно, но более важное значение имеет правильная разработка задач и программы партии в соответствии с целью ее деятельности. Исходя из этого, они и перешли к обсуждению программы, а партию решили назвать Революционной партией Корё.

Руководители движения за независимость, принявшие участие в собрании в Нюмасянцзе, через год вместе с представителем новаторской группы следователей религии чхондогё, представителем общества Хенпхенса и делегатами из Приморья провели совместное совещание, на котором и была образована Революционная партия Корё, целью которой явилось «построение единого мирового государства на базе коммунистической системы путем ликвидации нынешней системы частной собственности и уничтожения существующей государственной машины».

Отец мой присутствовать на этом совещании не мог из-за болезни.

А в Фусун отец вернулся после посещения Бэйшаньского и Цзяннаньского парков и встречи с руководителями молодежной организации поселка Синьаньтунь. По телефону их Фусуна он велел нам покинуть Линьцзян.

Оставив за собой Линьцзян, мы немного прошли. На дороге нас застали двое бойцов Армии независимости в траурных головных повязках из конопляного холста, присланные на встречу с нами командиром роты Чан Чхоль Хо. Этот траурный наряд служил им маскировкой, — нужно было, чтобы агенты противника не очень сомневались в этих двоих. На их запряжке мы направились в Фусун.

Отец встречал нас в Дайне, отдаленном примерно в 40 ли от города Фусуна. С лица он выглядел явно болезненно, зато его широкая улыбка обрадовала нас. Нам почувствовалось, будто вся тяжесть с наших плеч спала. Взяв братишек за руки, я побежал вперед.

Прежде чем я поклонился отцу, братишки мои бросились к нему и сразу выложили те думы, что накопились у нас за два месяца разлуки. Отец, учтиво принимая детское баловство, не оторвал глаз и от моего лица и радостно говорит мне:

— Как хороша и водица на Родине! Отправил тебя, но мне не спалось. Ты так здорово подрос!

В ту ночь вся наша семья сидела в едином кругу и до рассвета делилась своими сокровенными думами. Той ночью я услышал и о Хване, и о старике Киме родом из Чончжу, которые помогли отцу в побеге, слышал о храбрых свершениях Кон Ена в логовище маньцзянских бандитов.

А я рассказывал отцу об увиденном, испытанном мною на Родине, о моей решимости снова, во второй раз не переправляться через реку Амнок, пока Корея не станет независимой. Он с удовольствием оглядел меня и добавил:

— Так и должно быть, если ты сын Кореи.

Потом он дал глубокомысленный наказ:

— Не надо думать, что учеба, познание и понимание Кореи закончены в Чхандокской школе. И на новом месте нужно еще прилежнее учиться, чтобы поглубже знать Корею, знать свою нацию.

Через несколько дней меня зачислили в Фусунскую начальную школу № 1. Самым близким другом мне по этой школе стал китайский мальчик Чан Вэйхуа. Он был сыном хозяина второго или третьего богатого дома в Фусуне. Так, у него в домашней дружине насчитывалось несколько десятков солдат. Почти все женьшеневые плантации в Дунгане уезда Фусун были собственностью дома Чана. Каждый год осенью Чаны собирали урожай женьшеня. Корень жизни везли на лошадях или на ослах в другие места для продажи. Когда его везли, домашняя дружина растягивалась по дороге на расстоянии 10 ли. Отец Чан Вэйхуа слыл как крупный богач, но он был совестливым человеком, ненавидевшим империализм и любившим свою родину. Таким был и Чан Вэйхуа. Впоследствии, когда я окунулся в революционную работу, они помогли мне. Я не раз избежал при их помощи трудных моментов, мне угрожавших.

Близкими мне корейскими учениками были Ко Чжэ Бон, Ко Чжэ Рён, Ко Чжэ Рим и Ко Чжэ Су.

Когда отец развертывал свою революционную деятельность, главным образом, в Фусуне, складывалась весьма неблагоприятная ситуация: реакционная военщина Китая была склонна к прояпонской ориентации и всячески мешала деятельности корейских патриотов. К тому же здоровье отца все больше ухудшалось. В этом сказывались последствия двукратных жестоких мук — пыток и ознобления в Пхеньяне и в Пхопхене. Но он ни на час не прекращал свою революционную борьбу.