В водовороте века. Мемуары. Том 1

После «Договора года Ыльса» один из командиров Армии справедливости, получив сообщение о поражении Сунчханского отряда этой армии, командуемого Чвэ Ик Хеном, развернул активную деятельность в различных районах провинции Чолла, ведя за собой сотни бойцов. Говорят, он, узнав, что его подчиненный разграбил имущество народа, пеняя и на себя за это, распустил свой отряд и скрылся в горах. Этот эпизод дает понять, что этот командир Армии справедливости посчитал посягательство на народное добро несмываемым позором и тягчайшим преступлением. Омерзительный поступок командира 3-й роты, в конце концов, и сводился именно к посягательству на имущество народа.

Когда мы жили в Линьцзяне, я видел, как порицали люди нескольких бойцов Армии независимости, которые отправились в Корею и насильственно забрали там вола у крестьянина. Командир отряда, в котором состояли эти бойцы, был приглашен в наш дом и подвергся острой критике моего отца.

В те времена был установлен такой порядок: когда появились бойцы Армии независимости в деревнях корейских жителей, контролируемых этой армией, за средствами на военные расходы, старосты деревень роздали жителям уведомления, где было указано, кто сколько денег обязан вносить, кто сколько — зерна, и последние должны были сдавать по этим уведомлениям деньги или зерно в фонд военных расходов. Для бедных крестьян это было тяжелым бременем.

Однако отряды Армии независимости, не внимая этому, старались взимать с населения как можно больше денег. Они определили каждый себе свой район и наперебой расширяли его пределы. Иной отряд Армии независимости даже отнимал у другой вооруженной группы собранный ею фонд путем шантажа. Большие и малые вооруженные отряды соперничали между собой во взимании денег с населения. В их глазах местные жители были лишь налогоплательщиками и прислужниками, которые обеспечивают их деньгами, зерном и ночлегом.

Отвратительные поступки этих отрядов ничем не отличались от действий чиновничества феодального общества.

Феодальные правители Кореи, надев украшенный нефритом головной убор и сидя во дворце, разрабатывали все новые и новые законы о налогах, чтобы выжимать из народа пот и кровь, и эксплуатировали его без всяких ограничений.

Одно время феодальное правительство, затратив колоссальные средства на возведение дворца Кенбок, выдумало даже дорожную пошлину, чтобы восполнить расходы. Если бы оно построило за счет разграбленных таким путем денег хотя бы один вуз или завод, то потомки были бы ему благодарны.

Передовые курсанты училища «Хвасоньисук» досадовали, говоря, что теперь и Армия независимости идет к своему концу, раз ее командир роты разложился до такой степени. Но только сожалели да порицали. Если бы тогда был установлен строгий режим, как сейчас, можно было бы прибегнуть к закону на основе мнений армии и народа или устроить товарищеский суд, чтобы наказать преступника. Но в ту пору не было такого закона и была предельно расхлябана дисциплина, так что с этим нечего было поделать.

Правда, в Чоньибу был аппарат, ведавший гражданскими делами, но это было лишь одно название. Работники этого аппарата только подвергали телесному наказанию жителей, не внесших как следует деньги в военный фонд, и закрывали глаза на незаконные действия таких людей, как тот командир роты. В их правилах была лазейка для верхушек.

После этого инцидента я решил со всей серьезностью бить в набат для Армии независимости и всех участников движения за независимость. Но дело было в том, каким методом бить в набат.

Чвэ Чхан Гор предложил без промедления выбрать представителей курсантов и выразить протест, обходя все роты с первой до шестой.

Некоторые товарищи предложили опубликовать на страницах газеты «Тэдон минбо» — органа Чоньибу статью, разоблачающую бюрократические действия Армии независимости. Неплохо было бы так сделать, но вряд ли откликнутся на это руководство Чоньибу, командиры других рот и члены редколлегии, чье положение мало чем отличалось от положения того командира 3-й роты.

Я предложил послать изобличающий документ во все роты Армии независимости вместо того, чтобы откладывать дело в долгий ящик, применяя не очень уверенный метод. Товарищи поддержали мое предложение и просили меня написать документ.

Этот изобличающий документ был первой нашей критикой в адрес националистов после организации Союза свержения империализма. Я писал такой документ впервые, но мне казалось, что в нем не сказано все, о чем хотелось сказать. А товарищи одобрили документ, и я дал его Ким Си У, чтобы передать связному Чоньибу. Вскоре этот изобличающий документ был передан всем ротам через связного.

Отклик был немалый. Наверно, этот документ дал сильный толчок даже О Дон Чжину, который никогда не допускал задевать его самолюбие или критиковать Чоньибу, не говоря уже о командире, растратившем военный фонд на свою свадьбу.

В начале следующего года, когда я учился в Гирине, О Дон Чжин говорил мне об этом изобличающем документе. Он сказал, что читал его в 6-й роте вместе с ее командиром и командирами взводов.