В водовороте века. Мемуары. Том 2

Знаменитый наш «певец» Ким Иль Рён запел даже народную песню «Ариран». В такой удачливый, прямо-таки праздничный день, естественно, лучше звучали бы веселые, жизнеутверждающие вальсы или бравурные марши. А вот, к сожалению, Ким Иль Рён, такой крепкий мужик, поет такой печальный «Ариран». Почему это так — никому неизвестно, дело это просто вот такое неожиданное.

Ким Чхор (Ким Чхор Хи), покачивая рукою поющего, недоуменно спрашивает:

— Брат Иль Рён, а почему у тебя в такой хороший день этакая грустная песенка, а?

— Не знаю сам, почему. Сам не заметил — взял да и вылился вдруг изо рта этот «Ариран». Знаешь, дружок, ведь позади у нас было так много горестей и трудностей.

Закончив песню, Ким Иль Рён со слезами на глазах смотрел на Ким Чхора.

Слушая его, я не мог не погрузиться в глубокое размышление. Да, он правильно сказал, — сколько нам до этого дня пришлось одолеть перевалов испытаний! Жизнь Ким Иль Рёна буквально была средоточием этих громадных испытаний. Сначала он как боец Армии независимости бросился в волны националистического движения, потом окунулся в движение коммунистическое. Куда только не заносила его судьба! Жил и в Корее, и в Маньчжурии, и в Приморье. Вздыхал, проливал много слез — вся жизнь была полна горестей.

И эта песня «Ариран» была сгустком его жизни. Стоя на водоразделе вершины истории, где ему доводилось заменить вздохи смехом и, покончив с пассивным выжиданием, перейти к активным действиям, он хотел в последний раз окинуть той песней «Ариран» пройденный им путь, полный перипетий, и во весь голос пропеть о восторге нового старта под синевой ясного неба...

Если тогда на нашем пути нам не случилось встретиться с учителем Лю Бэньцао, то куда занесла нас игра судьбы? Какая участь постигла наш партизанский отряд? И сейчас, размышляя об этом, я от всей души преподношу безмолвную благодарность уже покойному моему учителю.

Удаче наших переговоров в части командующего Юя больше всех обрадовался Лю Бэньцао. Когда мы отправились из городка, Лю провожал нас далеко за казарму и, взяв меня за руки, с радостью и вдохновенно сказал:

— Ну вот теперь мы друг другу не враги, а братья, дружественные войска, вместе будем бороться против захватчиков — японских империалистов.

Когда я узнал о его смерти, я горько и горько плакал, вспоминая о незабываемых днях переговоров в городке Аньту и о годах моего ученичества в Юйвэньской средней школе.

Успешные переговоры с командующим Юем позволили нам легализовать существование и действия партизанского отряда и иметь свою союзническую армию, которая во взаимодействии с нами может развернуть сопротивление захватчикам — японским империалистам. Удача этого диалога убедила нас в том, что великий смысл патриотизма, любви к своей нации позволяет нам сформировать единый фронт даже с националистами чужой страны, имеющими иные идеи и идеалы, развернуть вместе с ними совместную борьбу.

Думаю, что это убеждение ощутимо воздействовало на мою более чем полувековую политическую деятельность. Когда речь шла о том, чтобы привлечь на нашу сторону националистов с другими идеями и идеалами и деятелей различных кругов, выходцев из имущих классов со сложной биографией, некоторые работники, бывало, колебались и относились к этой проблеме с предвзятостью. Тогда я обязательно напоминал им о нашем опыте проведения переговоров с командующим Юем и помогал им расширить свой кругозор.

Вернувшись в Сяошахэ, я встретился с Ли Гваном, который ломал голову над работой с Армией спасения отечества в районе Ванцина. Я ему подробно рассказал, как проводились переговоры с командующим Юем и как мы создали корейский отряд особого назначения. А потом я дал ему задание: с учетом опыта, оправдавшего себя в Аньту, немедленно организовать в Ванцине отряд особого назначения.

До того времени Ли Гван работал в подполье. Я направил ему одну роту и помог ему создать там отряд особого назначения и перейти от подпольной деятельности к легальной.

Под отрядом особого назначения подразумевается тот специальный отряд, который образован из корейцев. Среди корейских отрядов только те, которыми командовали я и Ли Гван, действовали открыто во взаимоотношениях с Армией спасения отечества.

В то время наши отряды назывались «отрядами особого назначения». Могу сказать, что это было своего рода тактической мерой для обеспечения легальных действий наших партизанских отрядов, для укрепления связей с Армией спасения отечества и сформирования с ней антияпонского совместного фронта.

После создания таких отрядов мы активно проводили подготовку к скорейшему основанию Антияпонской народной партизанской армии путем расширения и переформирования отрядов.

Построение отрядов сопровождалось дискуссиями по ряду вопросов.