В водовороте века. Мемуары. Том 3

Было весьма приятно чувствовать небывалый восторг в словах и жестах этой милой маленькой девочки, у которой не было ни тени кокетства. Такой восторг светился в ее глазах, что казалось: вот-вот она взмахнет крыльям и, как миленькая птичка!

— А ты должна немедленно отправиться на свидание с мамой. Только я, к сожалению, не смогу тебя провожать. Путь мой — в Северную Маньчжурию.

Это были последние слова в жизни, которые я сказал Гым Сун.

Когда Гым Сун вернулась в школу Детского отряда из Чжуаньцзяолоу, революционной организации Яоингоу был нужен связной, которому можно было бы поручить доставку в контролируемый врагом район совершенно секретных сведений. Возник вопрос: кого следует послать, чтобы обеспечить максимальную безопасность и своевременность? Не один раз серьезно обсуждали об этом в местной организации. И, наконец, выбор остановился на Гым Сун.

Когда революционная организация поручила юной девочке Гым Сун важное задание в качестве связной — задание, с которым мог бы справиться далеко не каждый, она восприняла это с благодарностью и расценила как высшее доверие к ней.

В день, когда Гым Сун отправлялась в контролируемый врагом район, Хан Сон Хи повела подругу на берег ручья, умыла ей лицо, расчесала волосы, повязала оборки, разгладила юбку, словно ухаживала за невестой, идущей под венец. Вместо ленты скрепила волосы булавкой, на которую были нанизаны три желудя величиной с крупную виноградину.

В тот день члены Детского отряда провожали Гым Сун до околицы.

Куда ты пойдешь?
Пойду я до Яньцзи.
Какой перевал перейдешь?
Перейду перевал Цзицинлин.
Зачем ты идешь туда?
Иду передать сведения.
С кем ты идешь?
Иду одна-одинешенька.

Девочка шла лесом частыми, мелкими шагами, мурлыча песню. Текст песни она сама импровизировала в такт своим шагам. Слушая песню, ребята смеялись, хлопая в ладоши, а потом подпевали громкими голосами, заполнившими все ущелья Яоингоу. Гым Сун, оперативно и четко выполнив порученное организацией задание, направлялась затем в поселок, где, по слухам, находилась ее мать. Однако в пути она, к большому несчастью, вместе с группой местных жителей была схвачена японскими жандармами.

Враги сильно обрадовались, пронюхав, что девочка пришла из партизанского района. Они полагали, что в их лапы попала «юная коммунистка». И если ее припугнуть, она сможет разгласить важные секретные сведения. По-видимому, им удалось установить даже тот факт, что Гым Сун пришла из Яоингоу, где находилось руководство Восточной Маньчжурии. Враги, казалось, рассчитывали, что могут узнать от девочки важные секретные данные, если хорошо обработать ее.

Конечно Гым Сун и в самом деле знала много тайн партизанского района. Ей были известны действия отрядов революционной армии, работа руководящих кадров, секретные каналы, связывающие партизанский район с полупартизанским, жизненные условия и настроения населения опорной базы и многое другое. Поскольку девочка в составе детской художественной агитбригады часто выступала и в контролируемом врагом районе, то, естественно, она могла знать многие тайны местных организаций. Надо только «поставить ее на колени», считали каратели.

Взвешивая все эти возможности, враги намеревались максимально «выжать» из юной партизанки немаловажную информацию. Сначала Гым Сун соблазняли различными посулами, предлагали вкусные кушанья. Потом перешли к угрозам и пыткам.

Когда-то мне довелось читать иностранную повесть, где был такой эпизод: мальчик на каком-то острове, соблазненный наручными часами из серебра, разгласил сведения о спрятавшемся в стоге сена, а затем был казнен руками своего отца. Если верить автору повести, то не так уж трудно уговорить мальчика. Они обычно зарятся на подарки, могут заговорить под угрозами пыток или же истязаний.

Однако не изменяют своих убеждений дети, закаленные политически в своих организациях. Среди членов нашего Детского отряда не было ни одного мальчика, ни одной девочки, которые поменяли свои политические убеждения на звонкие монеты. Со Ган Рем, Ли Хон Су и Лим Хен Сам, выпестованные нашей партией после освобождения страны, тоже были мальчиками лет 13–15, но они не разгласили тайн своих организаций даже под дулом вражеской винтовки.

Гым Сун была непреклонным юным борцом, закаленным, как сталь, в водовороте антияпонской революции. Маленькая дочка Кореи не разжала крепко стиснутых уст даже под воздействием жесточайших пыток. С ее языка лишь сорвались слова ненависти и проклятий, адресованных палачам.

— Ничего не скажешь — убьем! — орал жандармский офицер, допрашивавший Гым Сун.

— Ничего не скажу. Не желаю говорить с такими палачами, как ты, мерзавец! — ответила Гым Сун.