В водовороте века. Мемуары. Том 3

В те времена леваки, засевшие в руководстве вышестоящей парторганизации, не позволяли командирам самостоятельно принимать решения по военным вопросам. Они настаивали на том, чтобы все без исключения проблемы, связанные с любой военной операцией, обсуждались на собрании и решались коллективно по принципу большинства голосов. Это требование стало железным законом, который никто не вправе был нарушить в ходе командования войсками. Не трудно понять, что это связывало командиров по рукам и ногам, так как они не могли самостоятельно даже шевельнуть пальцем. Командиры не принимали решений не потому, что бездарны, а потому, что были парализованы их функции грузом ультрадемократии в армии.

Перед лицом смерти, когда враги вплотную приблизились к дому с винтовками наперевес, находившиеся в окружении партизаны все еще продолжали бесплодное обсуждение вопроса — отражать натиск противника или же совершить попытку вырваться из окружения. Некоторые бойцы, обладавшие способностью творческого мышления, резко заявили, что этот пустой разговор может только привести к гибели всех, и предложили немедленно вступить в бой, но люди, зараженные болезнью ультрадемократ и и, категорически отвергли их предложение: мол, нельзя начинать бой, пока нет решения собрания.

На самом же деле, поступая так, они совершали преступный акт самоубийства. Болтовня в окруженном доме повлекла за собой разгром партизанского отряда, попавшего в западню. Да это и понятно. Пока продолжалось обсуждение, сопровождаемое пустозвонством, враги начали завершающую атаку. Только после этого партизаны прекратили собрание и приступили к бою.

Град пуль противника вывел из строя 13 партизан. Лишь несколько бойцов чудом уцелели среди груды трупов. Один из них прибежал ко мне в Ванцин с завещанием О Бина и рассказал подробности гибели своих товарищей. Среди погибших оказались Бай Жилин и О Бин.

По словам партизана из Хуньчуня, О Бин получил сквозную рану в живот и из него высыпались кишки. Он, не обращая внимания на страшную боль, прежде чем испустить дух, просил его, того партизана, которий вылез из трупов:

— Я не имею права приказывать вам. Но как член партии очень прошу вас непременно доложить товарищу Ким Ир Сену о случившемся сегодня.

Получив эту весть, я проклинал сторонников такой ультрадемократии, всех догматиков, внедряющих ее вслепую в ведение боевых действий. Если не было бы влияния этого зла, бойцы из Хуньчуньской роты могли бы своевременно прорвать кольцо окружения и предотвратили бы тем самым трагическую гибель бойцов.

Все 13 храбрецов были нашими незабываемыми соратниками, с которыми мы принимали участие в рейде в уездный центр Дуннин, вместе преодолевая смертельную опасность. Когда мы уходили из Дуннина после завершения операции, товарищи из Хуньчуня, находившиеся в составе заградительного отряда, говорили о том, как славно дрался Ванцинский отряд. Они наперебой пожимали мне руку, поздравляли и качали меня.

На траурной церемонии по погибшим соратникам эти боевые товарищи говорили горькие слова прощания.

Храбрые мужчины, обладавшие пламенной революционной страстью и верным товариществом, погибли в одну ночь. Меня охватила невыносимая досада и обида. Среди этих тринадцати О Бин был самым дорогим моим соратником и товарищем. Я установил с ним дружеские отношения по рекомендации Чхэ Су Хана, когда мы вели работу по освоению этой «целины» — района шестиуездных городков Кореи. Когда Чхэ Су Хан учился в Тэсонской средней школе в Лунцзине, О Бин ходил там в Тонхынскую среднюю школу. Обе эти школы были настоящими кузницами общественных деятелей и кадров движения за независимость. В Лунцзине они вместе участвовали и в ученическом движении.

О Бин вместе с Чхэ Су Ханом присутствовал на Гуншуйдэском и зимнем Минюегоуском совещаниях, проходивших по нашей инициативе, активно участвовал в обсуждении вопроса о разработке курса на вооруженную борьбу.

Насколько я помню, О Бин и Чхэ Су Хан пригласили меня в Чонсон в мае 1931 года. Чонсон был родным краем Чхэ Су Хана. Свеж в памяти, словно это было только вчера, тот день, когда вместе с ними я тайком переправился через реку Туман на судне и вошел впервые в село Синхын. С глубоким волнением мы любовались красотой той местности — ивовыми дамбами, утопающими в зелени, местом расположения старинной крепости и долго разговаривали о будущем Родины.

Весной того же года за Северными воротами села Синхын я встретился с О И Соном — отцом О Бина, который руководил Антиимпериалистическим союзом Чонсона. Он арендовал землю в Чатяогоу уезда Яньцзи, еле сводил концы с концами. Затем переселился с семьей в село Синхын, когда сын встал на путь борьбы как профессиональный революционер. Вскоре дом О И Сона превратился в явку, обеспечивающую связи отрядов АНПА района Ванцина со всеми подпольными революционными организациями в уезде Чонсон.