В военном воздухе суровом

Недалеко от аэродрома в крепости Грауденц засело несколько тысяч фашистов, не пожелавших выбросить белый флаг. Для блокады крепости оставили небольшие силы, а остальные двинулись дальше на запад.

Утром везли наших летчиков на аэродром. По этой же дороге на восток брела большая колонна немецких солдат. Оружия у них не было видно.

— Пачками сдаются! — сказал кто-то. Но из этой самой колонны по летчикам вдогонку дали автоматную очередь. Из штаба позвонили в войска. Оттуда ответили:

— Это немцы из крепости через болото прорываются. Поднимите самолет для разведки, сообщите, где они.

Некоторые воздушные стрелки заняли в самолетах свои боевые посты у турельных пушек, остальные с винтовками и автоматами побежали по лесу, залегли на огневом рубеже около кладбища.

Над лесом кружил наш самолет-разведчик, потом начали взлетать штурмовики, бросали по группировке бомбы, обстреливали.

Наземной операцией у кладбища руководил старшина Васильев. И не как-нибудь, а по науке. Он сформировал два подразделения, назначил командиров, указал направление наступления и скомандовал:

— Вперед!

Но тут же сделал замечание штабному писарю Ювеналию Шергину:

— Что же ты как жердь вытянулся? Пригнись да скрадывайся за деревьями, а не по просеке топай!

Тогда Шергин начал "скрадываться". Обошел большой куст, а перед ним здоровенный фриц появился. Враг направил на Шергина какую-то трубу, под ногами фыркнул фаустпатрон, но вреда никакого не причинил — завалился в воронку. Тогда Шергин ткнул фрица штыком, но получилось не так, как хотел: целил в туловище, а попал в щеку. Немец поднял руки. Появился Николай Ворочилин, тоже с пленным.

В это время откуда-то с фланга застрочил пулемет, послышался голос Васильева:

— Ложись, шляпы!

Подоспевшие наши воинские части завершили ликвидацию группировки.

Тося Табачная конвоировала около десятка пленных. Те зачем-то сняли свои ручные часы, связали ремешки и цепочки в одно ожерелье, протянули Табачной эту связку. Тося даже взвизгнула:

— Геть, поросяча морда! — и захрустели все эти часы под каблуками ее кирзовых сапог.

Недалеко от аэродрома из кустов вышли около 20 немецких офицеров с эмблемами люфтваффе. Подняли руки.

— Зачем отсиживались в кустах? — допрашивал командир.

— Ждали, пока наши захватят аэродром.

— Ну и что дальше?

— Улетели бы на ваших самолетах.

Командир не сдержался, отвесил этому летчику оплеуху. А техник Лиманский в это время "выкуривал" из блиндажа засевших гитлеровцев. Пришлось швырнуть в амбразуру гранату. Вышел один: бледный как полотно юнец лет семнадцати, дрожал и плакал представитель фолькштурма — последняя надежда Гитлера.

На аэродроме к "дугласу" командующего фронтом, маршала К. К. Рокоссовского подрулил еще один транспортный самолет.

— Куда будет рейс? — спросил у командира корабля штурман полка Аверьянов.

— В Москву.

— Пассажира от нас возьмете?

— Не могу. Пленных генералов везем.

Вскоре подкатили два трофейных "хорьха". Из них вышли генералы в длинных шинелях и высоких фуражках. К самолету шли важно, один за другим, соблюдая субординацию и теперь, когда для них война закончилась. Впереди с достоинством вышагивал плоский, как доска, старик с ввалившимися щеками и непроницаемым лицом, на руках держал дрожавшую всем телом тонконогую болонку.

— Собаку придется оставить, — сказал через переводчика капитан Тарасов и повернулся к Аверьянову: — Если нравится, возьми.

Генерал что-то долго говорил. Переводчик изложил последнюю просьбу генерала — не разлучать его с преданным другом, с которым он побывал даже в сталинградском "котле".

— Я бы ее все равно не взял, — заявил Аверьянов.

Победа пришла!

В канун сорок пятого года наша армия готовилась к решающему броску на Берлин.

Три года подряд нам пришлось сражаться одним, без союзников. Лишь в финале затянувшейся гигантской битвы открылся давно обещанный второй фронт в Европе.

Не успели мы отдышаться после стремительного наступления в Белоруссии, на наших союзников свалилась беда! Двадцать две гитлеровские дивизии нанесли внезапный удар у Арденн, а вслед за этим последовал еще один удар — в Эльзасе. Слабая оборона 1-й американской армии была прорвана, немцы вклинились на глубину до ста километров.

Черчилль, прилетавший в сорок втором году в Москву с "куском льда", на этот раз сам запросил выручки с востока. И тогда наш огромный фронт — от Балтики до Карпат — раньше установленного срока двинулся на запад, чтобы отвлечь на себя силы противника.

В феврале сорок пятого войска 2-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского растянулись буквально в ниточку.

Они пробивались по вражеской территории в раннюю распутицу, преодолевая многочисленные каналы и заболоченные участки.

Более мощный сосед слева — 1-й Белорусский фронт под командованием маршала Жукова уходил вперед, приближаясь к Одеру, от которого до Берлина оставалось менее ста километров.

В войсках Рокоссовского началась перегруппировка сил для разгрома 30 дивизий противника в Восточной Померании.