В волчьей шкуре

– Что-то ты говоришь прямо как какой-то аксакал.

– А здесь, Файзулла, война. Один день там идет за три, а у нас – за десять, а может, и сто. Ладно, пошли.

– Так как насчет нашего Яна?

– Он уже не наш человек. С этим итальянцем или американцем уйдет в Пакистан.

– А потом?

– Да кому они нужны, дезертиры. Здесь продал своих, а там – тех. Обычно они заканчивают свою жизнь, не дойдя до границы.

– Пакистана?

– Кто знает… – философски заметил Фарид.

– Значит, все это вранье, что дезертирам предлагают выбрать государство, в котором они хотели бы жить, и дают им возможность уйти туда?

– Что за бредятину говоришь? – остановился Фарид. – Ну, а как бы ты поступил с предателем? Ведь сам по себе человек – это такая хитрая лиса, которая живет только для себя, а о любви к другим людям всегда врет. А предатель, не-ет, это не лиса, это волчара, одевшая на себя лисью шкуру. Он любого убьет. У него нет друзей, все – враги.

– Сложно как-то.

– Мало ты еще пожил на этом свете, – смахнул со своего плеча мусор Фарид. – Торопись, вон Айван нас уже ждет, – и, указав подбородком на вершину, на которой стояла маленькая фигурка человека, продолжил: – Завтра я уйду. Рация находится за тем камнем, на котором сидела змея.

– Не понял?

– Эти слова не Файзуллы. Он говорил коротко и понятно. Ты должен разработать словарь, хотя бы из тридцати слов. Файзулла не шантрапа, тоже не забывай. Файзулла жесткий человек, кто не слушается, его не бьет, а убивает. Пора прийти в себя, Файзулла!

– А ты?

– Я твой помощник. Здесь никто ничего не знает друг о друге, как и о тебе.

– Добрым бываю? – Файзулла, прищурившись, посмотрел на высотку, где только что показывалась фигурка Айвана или Матаса.

– После контузии ты им стал. Тебя приняли таким. Но запомни, вокруг тебя не уроды, может быть, но и не добропорядочные люди. Для них кровь – наркотик, проливая ее, они зарабатывают деньги. Без войны они жить уже не могут, как и ты. Закончится Афганистан, начнется война в другом месте. И дальше, если она не начнется, то они будут ее вести, где им скажут. Независимо это СССР или Соединенные Штаты, Индия или Китай, Швейцария или Швеция. Где тебе скажут, туда и пойдешь… Осмысли это и поверь в это. А я завтра уйду, тихо уйду, группы пусть продолжают нести службу на тех же местах.

– Сколько?

– Идем, – и Фарид, отбросив камень, который держал в руках, сказал: – Иди за мной и внимательно слушай.

Хозяин перевала

Файзулла вначале не узнал Фарида. Он был похож на старого, обессилевшего от длинной дороги афганского бедняка, еле идущего за арбой, которую тащил за собой ишак. Животное шло медленно, выбирая ровную дорожку, и поэтому постоянно петляло, заставляя старика, державшегося за нее, с мучением переносить свои ноги через булыжники, которыми был усеян весь перевал.

Усса, следя за стариком, идущим рядом с повозкой, покачал головой. Ему было жалко этого деда, но в данный момент он ничем не мог ему помочь, разве что только усадить дехканина на повозку. Но она была завалена тяжелыми мешками, наполненными чем-то важным для этого человека, крупой или мукой, может, шелковицей или изюмом, да чем угодно.

– Идти дальше? – спросил у Файзуллы Грин.

– Нет, – покачал головой кэп и приложил указательный палец к губам.

И Усса тут же понял, почему Файзулла запрещал им подходить к старику, а лишь сопровождать его.

– Ассалам, – громко сказал вышедший к деду навстречу моджахед с винтовкой в руках. – Чан даст? – и, оттолкнув старика в сторону, положил руку на мешок.

Что сказал ему в ответ старик, Файзулла не расслышал. А вот душмана слова дехканина рассмешили, и он начал звать кого-то:

– Нур, Нур!

У второго был автомат Калашникова. Он, выскочив из кустарника, поправив чалму, подбежал к арбе и, достав нож, надрезал один из мешков, из прореза которого посыпалось нечто темное – фасоль или изюм.

А то, что произошло дальше, стало неожиданным для группы Файзуллы. Дед, выпрямившись, подпрыгнул и нанес сильный удар ногой душману, стоявшему справа от него, в затылок, а второму, с поворотом тела, другой ногой – в шею. И в то же мгновение, сев на корточки, прикрыл себя телом упавшего душмана.

– Файзулла, – крикнул старик, – не стреляй, я Фарид.

Выстрел, раздавшийся где-то невдалеке, был направлен в сторону старика. Пуля цвиркнула в метре от него, вторая – дальше, третья – чуть ближе.

– Все, я убит, – громко сказал Фарид. – Не высовывайтесь только, я сам разберусь. Вас тут нет.

Стрелявший в Фарида человек не заметил крадущихся в кустарнике Файзуллу с Грином и Айвана с Уссой, а вот его они сразу увидели. Он прятался за камнем напротив них. Нацелив на старика винтовку, стал медленно спускаться к нему, осторожно перешагивая с камня на камень.

– Кимат аст! – со злостью крикнул моджахед. Судя по голосу, он был молод, хотя… И только теперь Файзулла понял, почему не мог выстрелить в Фарида спускающийся к нему душман: заклинило затвор в его винтовке.