В закоулках Мироздания

Но это предположение надо было проверить и поручил я это Колдуну, впечатленный тем, как он совсем недавно прямо при мне лихо раскатал Кобру и Птицу.

– Это амеба, товарищ капитан, – подтвердил Колдун, прикоснувшись рукой ко лбу ползуна, который, упершись в него, остановился и начал пускать в пыль длинные нитки слюней, – У него сейчас нет ни мыслей, ни желаний.

Согласился с Колдуном и отец Александр, который в последнее время начал часто, как говорится, петь одним голосом с мальчиком, несмотря на то, что, насколько я понимаю, природа сил, которыми они обладали, была совершенно различной и при этом даже немного несовместимой между собой.

– Да, отчасти это так, – ответил отец Александр, после того как, приказав Змею пристрелить животное, я поделился с ним этими соображениями. – Но и это тоже не вся правда. Самое главное, что в мальчике совсем нет зла, его душа совершенно чиста, и данная ему сила сама по себе ничем не окрашена. Это значит, что здесь, где нет тех, которые могли бы нам это запретить, мы вполне можем работать с ним в одной связке. Он ловчее со своей силой и чувствительнее меня, а я гораздо сильнее его, но при этом куда как более неуклюж. Когда несколько минут назад нас атаковало зло, отрок Димитрий поставил что-то вроде защитного барьера, что дало мне время подготовиться к изгнанию Сатаны…

Он немного помолчал и добавил:

– Очень хорошо, что мы успели до того момента, как из-под контроля вышла Кобра. Мало не показалось бы никому.

Пока мы разговаривали с отцом Александром, мои парни закончили прочесывание развалин поселка и вывели на площадь последних оставшихся в живых его жителей – примерно два десятка одетых с претензией на античность пацанов и девчонок в возрасте чуть постарше, чем гаврики Птицы, и еще несколько молодых женщин – некоторые из них были сильно избиты и прикрывались рваными лохмотьями. Все остальные обитатели этого селения были мертвы, а ведь на мой выпуклый командирский глаз раньше тут могло проживать от тысячи до полутора тысяч человек. Теперь требовалось собраться с мыслями и решить, что же нам делать дальше.

Анна Сергеевна Струмилина.

Такое я могла видеть только в фильмах о зверствах фашистов. Но сейчас это было вовсе не кино, а самая настоящая реальность, и абстрагироваться от нее получалось плохо – эта самая реальность, такая красочная и насыщенная, давила и оглушала, наполняя каждую клеточку сознанием ужасной непоправимости того, что здесь произошло. Запах сгоревшей плоти, от которого подступала тошнота и першило в горле… Плачущие Ася и Яна, сжавшие кулаки оба Димки, совершенно потерянный Антон… Кругом только трупы, которые еще вчера были живыми людьми – добрыми, любящими красоту и радующимися жизни. Ну и что с того, что те, кто это натворил, вскоре оказались уничтожены нашим спецназом. Это не способно вернуть к жизни убитых и залечить раны тех, кто волей случая остался в живых. Мир, в который мы попали, оказался донельзя жестоким и беспощадным ко всем слабым и беззащитным. Единственная справедливость, которой здесь можно было добиться, устанавливалась только силой оружия, и я не знала, о ком мне горевать больше – о несчастных жителях поселка, погибших потому что мы объявились в этом мире рядом с их домом и привлекли к ним недоброе внимание, или о нас самих, которые уже в ближайшее время могут стать такой же жертвой творящихся здесь ужасов.

Надо было скорее уйти из этого места, но капитан Серегин медлил, увлекшись тем делом, которое раньше называлось грабежом награбленного. Наверное, одним из его предков все же был хомяк или хохол, что, собственно, одно и то же. Мне импонировали хозяйственность и предусмотрительность нашего командира, он поступал так, как считал нужным, но мне казалось не совсем правильным потрошить сумки побежденных и забирать себе то, что было отобрано у людей.

Итак, лошади и походный обоз тевтонов перешли в нашу собственность «по праву победителей», однако данная формулировка вызывала у меня внутренний протест, и я про себя выражалась по-другому – не по праву победителей, а просто потому, что нам это пригодится. Капитан пробормотал еще что-то насчет того, что, мол, жаль, нет походной кухни. Вот это, пожалуй, действительно было жаль, потому что орава наша сильно увеличилась количественно, ведь капитан свято исповедовал принцип – «ты ответственен за тех, кого спас». Кроме того, после подсчета трофеев, оставшихся от тевтонов, капитан и его помощники всерьез озаботились тем, чтобы прихватить с собой и кое-что из выморочного имущества, уже ненужного мертвым жителям поселка.

– Птица, – сказал он мне на бегу, как говорится, не снимая лыж, – назначаю вас своим заместителем по связям с местным населением. С ними требуется вступить в контакт, обогреть, накормить и успокоить, а насчет того, как их приспособить к делу, я чуть позже дам дополнительные распоряжения.