В закрытом гарнизоне

– Да, Шурик, это будет получше пирожных, – хлопает довольного Желудка по плечу Вовка Марченко и сует тому еще кусок.

– Угу, – мычит Желудок и откусывает поочередно сразу от двух.

– Ну, все, кончай припухать! – дососав бычок, швыряет его в обрез Жора.

– В колонну по четыре стройся!

Все привычно занимают свои места, потом следует очередная команда, и сорок пар ног размеренно шаркают по наледи.

– Может того, споем? – предлагает кто-то, и Юркин согласно кивает головой.

Соловей, соловей, пташечке!

Канареечке, жалобно запер!

взвивается к небу высокий тенор экипажного запевалы Витьки Миронова, и все проникаются высоким искусством.

Раз запер, два, запер!

Три запер!

дружно подпрягаются остальные, и под каблуками весело скрипит снег.

Когда, завершая очередной куплет, строй минует здание флотилийского штаба, с разлапистыми соснами у входа, оттуда раздается начальственный рык «А-атставить!» и в свете фонарей возникает рослый капитан 3 ранга с повязкой «РЦЫ»* на рукаве и пистолетной кобурой у колена.

– На месте! Старший ко мне! – рявкает «каптри» и закладывает руки за спину.

Поправив шапку, Юркин рысит к начальству, останавливается в трех шагах и бросает к виску руку.

– Кто такие?! – тычет оно пальцем в хромовой перчатке в строй.

– Экипаж капитана 1 ранга Милованова! Следуем с помывки!

– А что за хрень вы несете?!

– Виноват! – делает идиотское лицо Жора и ест глазами начальство.

– Повторное прохождение – выносит приговор капитан 3 ранга – И с достойной песней!

Тихо матерясь, Жора отводит нас чуть назад, потом следует команда, и мы рубим строевым.

– Запевай! – подпрыгивает по – птичьи, сбоку старшина.

« Славится Северный флот с давних пор,

Парни на флоте у нас на подбор!»

снова летит в небо тенор Миронова

« Северный флот, Северный флот,

Северный флот, не подведет!»

орем мы во всю силу легких, стараясь держать равнение.

– Смир-рна! Равнение налево! – голосит Жора, руки прижимаются по швам, и рожи поворачиваются в сторону начальства.

– Молодцы, товарищи североморцы! – прикладывает руку к козырьку капитан 3 ранга. – Хорошо слУжите!

– Служим Советскому Союзу! – оглушительно рявкаем мы, и на шкентеле* кто-то падает.

– Вольно! – командует Жора, когда штаб исчезает позади, мы переходим на походный шаг.

– Какая курва там упала?

– Желудок! – радостно орут несколько голосов, и мы смеемся.

Впереди фильмы и целое воскресенье.

Примечания:

Зашхериться – спрятаться, укрыться (жарг.)

Баталерка – комната хранения личных вещей.

Губа – гауптвахта (жарг.)

Обрез – часть металлической бочки, урна (жарг.)

Хурда – одежда (жарг.)

Шкентель – конец строя (жарг.)

На бачке

– Шире шаг! – сдвинув на затылок щегольскую бескозырку, останавливается у крутого трапа плавбазы цыганистого вида старшина, и матросские каблуки дробно стучат по металлу.

На верхней площадке руки поочередно взлетают к виску, приветствуя реющий на гафеле военно-морской флаг, и вернувшаяся с лодки команда ступает на первозданной чистоты, настил палубы.

Миновав громаду шарового цвета надстройки, моряки направляются в сторону кормы, и, весело переговариваясь, исчезают в ограждении люка одного из кубриков.

Внизу они стягивают с потных тел синие, с боевыми номерами рубахи, из рундуков извлекаются мыло и казенные полотенца, после чего команда отправляется мыться.

Впрочем, не вся. Остаются бачковые.

Они выщелкивают из креплений раздвижные столы, водружают их у рундуков под подвесными койками и шмякают на каждый по горке алюминиевых мисок с ложками (вилок и ножей не полагается), и быстро расставляют эмалированные кружки.

Затем из посудного шкафчика извлекаются емкие бачки с крышками, армейского образца «сидоры» и массивные, тяжелого металла чайники.

Все это берется в руки, бачковые шустро карабкаются наверх и рысят в направлении камбуза.

Он гордо высится на юте* и издает дразнящий запах.

Парни пристраиваются за такими же гонцами из других экипажей, после чего идет обмен приветствиями и все гадают, чем сегодня кормят.

Впрочем, ждать приходится недолго, впереди звякает окно раздатки, и первый в очереди со словами, – на десять! – сует туда бачок с чайником.

Спустя минуту они возвращаются наполненными, волосатые, в наколках руки, шлепают на броняшку три золотистых «кирпича» и изнутри орут – следующий!

Получивший сует хлеб в «сидор», прихватывает емкости и, с чувством выполненного долга, шествует вдоль очереди. В бачке янтарный, с мослами борщ, его крышке, макароны по-флотски, в чайнике компот.

– Нормалек, – провожают его взглядом, и действо продолжается.

Когда подходит очередь Женьки Банникова, он орет, – на восемь! – передает рукам посудины и раздергивает горловину «сидора».

Вслед за этим следует хлюп, потом звяк и кок орет, – следующий!

Получив харч, Женька навьючивает себя атрибутами и, сопя, уносится в направлении кубрика.

Далее следует эквилибристика на трапе, небольшой контакт башкой с пиллерсом*, и кормилец тормозит у своего стола.

За ним семеро, включая старшину и химиков с ракетчиками.

– МолодцА! – каркает он. – Хорошо служишь!

А трап гремит, не переставая.