В западне (СИ)

Дима опускается на колени, рывком тянет её бёдра на себя, накрывает губами клитор, ласкает его языком. Ева едва не теряет сознание от ярких вспышек перед глазами и громко стонет. Пальцами одной руки она вцепляется в край столешницы, другой — в Димины волосы.

Он не проделывает никаких извращённых трюков, просто вылизывает клитор. Покусывает его, засасывает и вновь лижет. Не останавливаясь. Не отвлекаясь. Лишь издавая жадные стоны и впиваясь пальцами в Евины бёдра. Её запах сводит его с ума, буквально делает каким-то дебилом невменяемым. В порыве нарастающей страсти Дима готов порвать Еву в клочья.

Стоит ей максимально приблизиться к разрядке, Дима поднимается с колен, расстёгивает брюки и сходу вгоняет член по самые яйца. Еву накрывает оргазмом такой силы, что кажется — мир вокруг рушится. Осколки сознания сползают потом по спине, разносятся диким криком.

Её трясёт. Она орёт и всхлипывает. Возможно даже — плачет. Обнимает Диму обеими руками за шею. Льнёт к нему, пытаясь слиться воедино. Двигает бёдрами навстречу, стараясь поймать бешеный ритм. И растворяется в потоке нахлынувших ощущений.

— Сссука, — шипит Дима и останавливается, но Ева хватает его за задницу и прижимает к себе, давая понять, чтобы продолжал. — Погоди чуток, Ев. Иначе я кончу.

— Давай вместе, — лихорадочно шепчет она.

Стоит ему возобновить движения, Ева вновь взрывается. Выкрикивает его имя и сокращается вокруг члена так сильно, что Дима едва успевает выскользнуть из неё, и горячая струя ударяет ей в левое бедро.

Отдышавшись, Дима отходит чуть вбок, берёт салфетки и протягивает Еве. Она тоже постепенно приходит в себя. Мозг наконец начинает работать, и Ева ужасается произошедшему. Сползает со столешницы, приводит одежду и лицо в порядок, потом с опаской поглядывает на Дмитрия. Чего ждать от него?

— Как ты выследил меня? — спрашивает она, дождавшись, пока Дима умоется. — Или скажешь, что мы случайно столкнулись?

— Случайно. Не за тобой я следил.

— А за кем?

— За Костей. Помнишь его, может. Коллега мой. Бывший.

— Почему бывший?

— Потому что я уволился.

— То есть как? Когда?

— Позавчера.

— Почему?

— Да достало. Что ни делаю — всё плохо. Я им показатели поднимаю, а они мне палки в колёса вставляют.

— Кто — они?

— Начальство у нас поменялось. Борис Викторович в больницу загремел. Вместо него упырь один встал. Временно, но всё же. У нас с ним давняя неприязнь. Непонятно, как скоро Викторович вернётся, да и вернётся ли вообще. Не пройду я комиссию, даже если всем зад подлижу. Да и пресмыкаться не хочется. Короче, в жопу всё это дерьмо.

— Какая комиссия? Что случилось? Мы всего неделю не виделись.

— За неделю многое может измениться. Как ты вообще? Где живёшь?

Ева молчит и прикусывает нижнюю губу.

— Не скажешь, ну ладно. Номер хоть дай. На свидание сходим. На нормальное.

И снова она не отвечает.

— Понял, — Дима усмехается. — Тогда свой оставлю. Захочешь — позвонишь.

— Не захочу. Нам лучше больше не видеться. Мы не можем больше… Ну, ты понимаешь.

— Нашла себе кого-то?

— Да, — чётко произносит Ева и умоляет себя не краснеть.

Дима опирается руками на край раковины, борясь с тошнотой и нарастающим гулом в ушах. Не думал он, что будет так больно. Так хреново. Но правда она часто такая — неприятная.

— А я, значит, перевалочный пункт? — горько усмехается он. — Ну и вали на хер. Невелика потеря.

Дима отталкивается от раковины, отпирает дверь и оставляет Еву в оглушающем одиночестве.

Глава 15

Слёзы скатываются по лицу. Ева злостно смахивает их, но они текут ручьём, размывая тушь и остатки призрачной надежды.

Почему всё так?

Почему человек, в которого Ева втрескалась до одурения, до трепета сердца, до грёбаных бабочек в животе, оказался тем, кто он есть?

Ева поворачивается к зеркалу, открывает воду и тщательно умывает лицо. В груди щемит, ноет и раздирает. Там огромная дыра, которую в ближайшее время не залатать. Но Ева не будет из-за него плакать. Не будет. Не достоин. Он же похитил её.

Стоп…

Если Дима и правда является её похитителем, то почему сейчас так просто сдался? Может…

Нет, не «может»! Это точно он, без сомнений. Есть же доказательства. А отступил, потому что они находятся в общественном месте. Тут много людей. Не станет же он её здесь оглушать и тащить тело на глазах у всех.

— Ладно, Гринёва, думай, — говорит она своему заплаканному отражению. — Через главный выход — нельзя. Придётся попросить помощи.

Ева открывает дверь, просовывает голову и осматривается. Никого. Она выскальзывает в коридор и пулей бежит к лестнице. Вниз. Прочь. Не видеть. Забыть. Скрыться. Вновь пропасть с радаров. Только бы выбраться отсюда незамеченной им.

На втором этаже Ева ловит официантку и слёзно умоляет провести её через выход для персонала.

— Меня на улице бывший караулит, — Ева делает несчастное лицо. — То есть… Он не считает, что он бывший. Оттуда мне никак нельзя. Выведите меня, пожалуйста, через чёрный ход.

— Девушка, у нас правила. Я не смогу вам помочь.