В заповедной глуши

Кто-то сказал, что ночью мать одного матроса,
обезумев от горя, шла по воде без страха,
и призывала сына, спящего в смутной бездне,
и под ее ногами не расступалось море,
ибо сильнее моря это страданье было.
Если б она взглянула выцветшими глазами,
если б она взглянула ввысь, где играют бури,
то перед ней всплыла бы, пересекая тучи,
север ная легенда — черная субмарина.

Верно хранят Россию, в небо взойдя над нею,
призрачные матросы в обледенелой форме…

— голос Вальки зазвенел и сорвался, но он справился с собой и продолжал:

— Видел ее ребенок, на берегу играя —
черную субмарину на серебристом небе,
и ничего не зная, замер от восхищенья
и загадал, что тоже станет он у штурвала,
видел ее мальчиш к а в выцветшем камуфляже
и повернул обратно, чтобы поведать другу,
он повернул обратно, шаг не дойдя до мины!..

…А над Москвою тучи, тяжкие как надгробье,

свыше ее не видно, свыше ее не слышно.
Быстро п рошла над клоакой черная субмарина,
росчерками зарницы дымную тьму терзая.
Видел ее священник… И тихо перекрестился.

Вот… — Валька перевёл дыхание. Михал Святославич молча положил руку на плечо мальчишки и чуть стиснул пальцы. А Витька задумчиво пробормотал:

— Так это называется "белый стих"…

— Да, а что? — не понял Валька. Вместо ответа Витька набрал воздуху в грудь…