В заповедной глуши

И всё-таки, когда прозвенел звонок с последнего урока, и Валька вышел наружу, в коридор школы — у него вырвался довольный вздох.

А в следующую секунду Валька увидел отца. Тот стоял в дальнем конце коридора и явно ждал — смотрел на Вальку.

Это было более чем странно. Сколько Валька помнил, отец в школу не заходил никогда (вот только после его, Вальки, драк, чтобы "морально поддержать сына", как он говорил), заходила мама, да и то — период визитов родителей "просто так" окончился классе в третьем.

— Па? — удивлённо сказал Валька, больше для себя, быстрым шагом направляясь в сторону отца. Хотел повторить то же громче, но отец резким жестом поднёс руку к губам и показал Вальке, чтобы тот шёл следом.

Недоумение мальчишки росло. Оно достигло крайних пределов, когда вместо парадного хода отец привёл его даже не к чёрному, а к старой двери в нижних коридорах. Валька и не знал даже, что дверь открывается!

Они вышли в школьный парк, который всё собирались "окультурить", но никак не доходили руки — и он стоял заброшенный, больше похожий на чудом перенесённый в город кусочек леса. На большой перемене тут любили играть все, но сейчас уроки были позади, царили пустота и тишина. Отец шагал по заброшенной аллее молча и целеустремленно. А в душе Вальки начало расти беспокойство.

Аллея привела к пролому в заборе, свежему, только что сделанному. Отец вылез первым, потом появилась его рука, вдёрнувшая Вальку в дыру. Снаружи стояла машина — не отцовская, какие-то допотопные "жигули". Валька, повинуясь отцовскому жесту, сел на заднее сиденье — и через секунду машина рванулась с места.

Отец молчал. Валька снова и снова порывался задать ему хотя бы вопрос, куда они едут, но каждый раз обрывал себя. Машина петляла переулками крутыми подъёмами, тихими улочками и пологими спусками — скоро Валька перестал ориентироваться. Он уже почти был готов сердито спросить, что происходит, когда отец резко свернул, остановил машину и показал на дверцу.

Они въехали в заброшенный двор через висящие на перекошенных петлях ворота и свернули за буйно разросшиеся сиреневые кусты. От сладковатого запаха кружилась голова. За этими буйно цветущими зарослями виднелся дом — без стёкол, с просевшей крышей и крыльцом из серых досок.

Отец сел на какую-то колоду, лежавшую среди кустов. Похлопал ладонью рядом с собой и сказал:

— Нам надо поговорить. Может быть… — лицо Сергея Степановича дёрнулось, голос дрогнул, — в последний раз, Валентин.