В зареве пожара

– Всё благополучно, – кивнул он головой, убедившись, что сигнал безопасности находится на обычном месте.

Он спокойно, как запоздалый покупатель, вошёл в лавку.

Лавчонка по виду была самая обыкновенная. Такие бакалейные торговли с продажею круп и муки на окраинах города, заселённых беднотой, составляют обычное явление. За прилавком дремал хозяин.

Когда буркнул колокольчик над дверью, он поднял голову и, узнав Ремнева, спросил недовольным тоном:

– Отчего так поздно? Я хотел закрыть лавку в одиннадцать…

Ремнев откинул башлык.

– Следили, – кратко пояснил он.

Впалые чёрные глаза Мейчика оживились.

– Где?

– С Большой улицы прилип один…

– Спутали след?

– Разумеется… Получите оригинал. К утру нужно оттиснуть возможно большее количество экземпляров. Хватит ли у вас бумаги?

Мейчик опустил в карман небольшой конверт, переданный Ремневым, и нетерпеливо пожал плечами.

– Дело не в бумаге. Работать некому. Инженер совсем плох. Со вчерашнего утра лежит наверху.

– Всё то же: грудь и кашель? – участливо осведомился Ремнев.

– Да… Должно быть, бедняга недолго протянет… Поговорите там в городе; нужно будет его кем-нибудь заменить.

– Я говорил уже… Нет людей – вот беда. Предполагали было назначить одного, важнецкий парнюга, из наборщиков, так тот нужен в пропагандистской группе… Впрочем, я завтра ещё раз скажу… Есть у вас что-нибудь для передачи?

– Нет, пока ничего не нужно… А вот возьмите рецепт – это инженеру лекарство… Раньше трёх часов дня листки не будут готовы. Занесу я сам. Вы к этому времени приготовьте лекарство. Возьмите деньги.

Мейчик порылся в ящике кассы и отсчитал несколько двугривенных.

– Ну, а теперь, уважаемый товарищ, – шутливо начал Ремнев, – давайте мне фунта два-три хлеба, да ещё чего-нибудь из съестного. Финансы мои иссякли…

Мейчик кивнул головой и молча отрезал большой кусок ситника. Прикинул его на весах. Отвесил также колбасы и всё это аккуратно завернул в бумагу.

Его тонкие, слабые и изящные, как у женщины, пальцы двигались плавно и уверенно. Он исполнял свою роль лавочника так просто и естественно, что можно было подумать, что человек этот с детства сроднился с прилавком.

– Спасибо… Так постарайтесь же оттиснуть возможно больше.

– Рахиль поможет набрать, я буду печатать…

Ремнев опять закутался в башлык.

– До свидания…

– Постойте! Значит, банкет завтра?

– Да, если только он вообще состоится. Наши возлагают большие надежды.

На нервном, выразительном лице Мейчика мелькнула страдальческая улыбка.

– Большие надежды! – покачал он головой. – Самообольщение и больше ничего. Не понимаю я этих банкетов. Все эти толки о «весне» кажутся мне странными, наивными и жалкими…

– Ну, ну, – добродушно рассмеялся Ремнев, – не волнуйтесь! Знаете поговорку: маленькая рыбка всегда лучше большого таракана. Банкет затевается грандиозный. Будет самый цвет интеллигенции. Начнутся речи. Тут-то мы и срежем этих буржуйчиков. Можно будет с большой выгодой использовать момент. Время самое подходящее… Нет, как хотите, а в воздухе действительно пахнет весной!

Глава IV Тайная типография

Мейчик пожал плечами.

– Хороша весна: на два аршина снегу! Впрочем, что с вами толковать, вы ведь неисправимый идеалист. Но что думают господа-комитетчики, не понимаю, положительно не понимаю! Без арестов дело не обойдётся. Работников и без этого мало, а они рискуют и этими немногими. Это безрассудно!

Ремнев сдержанно улыбнулся и покачал головой.

– Какой вы, однако, брюзга, Мейчик, – заметил он. – Во всём вы ухитряетесь видеть только дурную сторону. Это узко и, простите, даже глупо.

Худое, некрасивое лицо Ремнева слегка порозовело. Как и всегда, лишь только речь коснулась партийной тактики, он вышел из рамок сдержанности.

– Вы только подумайте, Мейчик: завтра наша местная группа сделает первое открытое выступление. Ведь это не то, что говорить в немногочисленной кучке избранных. Завтра мы попробуем вылезти из подполья. А уж это большой шаг вперёд!

Мейчик нетерпеливо махнул рукой и оборвал разговор.

– Ну, хорошо…

Завтра в три я занесу вам листки. Прощайте!

Пора запирать лавку.

– Всего доброго!

Ремнев отправился домой.

Проводив его, Мейчик вышел на улицу, закрыл ставни окон и двери. Около калитки он по привычке остановился и прислушался.

Всё кругом было тихо и спокойно. Снег больше не падал…

Небо прояснилось.

…Смутно белели свежие сугробы. Откуда-то издалека доносился хриплый, отрывистый лай собак.

Мейчик поёжился от холода и взглянул на небо.

– Время за полночь, – пробормотал он, заметив положение Большой Медведицы…

Запер за собой калитку и вошёл в дом.

…Нижний этаж разделялся на две половины. В одной из них помещалась лавка, а другая, за неимением квартирантов, стояла заколоченной. В верхнем этаже жил сам Мейчик и его жена.

…Ещё с весны он арендовал этот дом вместе со всей прилегавшей к нему усадьбой.

Место было глухое, пустынное, на самом краю города. Домовладелец, обрадовавшись, что судьба послала ему выгодного квартиранта, назначил сравнительно невысокую арендную плату. Контракт был заключён на пять лет.