В защиту науки (Бюллетень 3)

Неполнота атеистической аргументации, ясная из изложенного выше, привела к тому, что многие, отрицающие религию (например, христианство), все-таки искали и ищут другую веру. Тут и деизм, и пантеизм, и многое другое. О деизме я уже писал в статье (см. сноску 2). Пантеизм отождествляет Бога со всей природой, всем мировым целым. В 1929 г. на вопрос «во что он верит?», великий Эйнштейн ответил: «верю в бога Спинозы, который постигается в гармонии всего сущего, а не в бога, занятого судьбами и поступками людей». Эйнштейн писал также: «Религия будущего будет космической религией. Она должна будет преодолеть представление о Боге как личности, а также избежать догм и теологии. Охватывая и природу, и дух, она будет основываться на религиозном чувстве, возникающем из переживания осмысленного единства всех вещей — и природных, и духовных».

Как замечает Е.Л. Фейнберг в своей замечательной книжке⁶, Эйнштейн был, по сути, глубоко антирелигиозен в обычном значении этого термина. Религиозной же терминологией он пользовался потому, что, по его словам, не мог подобрать лучшего слова, чем «религиозная», для характеристики веры в рациональную природу реальности. Эйнштейн заметил: «Какое мне дело до того, что попы наживают капитал, играя на этом чувстве?»

Я не испытываю, к сожалению, «космического чувства», и мне чужды пантеистические представления Спинозы. Аргументы, уже упомянутые в статье «У религии — судьба астрологии» (см. сноску 2) и выше, достаточны для отрицания религии и убеждённости в торжестве атеизма. Замечание же о возможности веры в существование какого-то Бога в результате неудовлетворенности отсутствием ясности в отношении происхождения жизни и сознания (мышления), ничего здесь не меняет. При этом яя пишу о «вере в существование Бога», имея в виду, конечно, не

Бога существующих религий. Не уверен, что такая терминология удачна, но, надеюсь, это не приведет к недоразумениям.

В заключение вернусь к «письму десяти». Не обсуждая многочисленных критических откликов на это письмо, хочу остановиться на письме⁷, подписанном пятью членами РАН (академиками Г.С. Голицыным, Г.А. Заварзиным и Т.М. Энеевым и членами-корреспондентами Г.В. Мальцевым и Ф.Ф. Кузнецовым). Авторы, во-первых, подчеркивают, что «письмо десяти» «не выражает мнения всех членов Российской академии наук». Это, несомненно, верно. У авторов «письма десяти» и в мыслях не было претендовать на то, что оно отражает мнение всех членов РАН. Ведь членами РАН являются 500 академиков и 750 членов-корреспондентов, и рассчитывать на полное единомыслие просто несерьезно. Замечу, что в Национальной академии наук США в 1998 г. производился соответствующий опрос, и верующими назвали себя лишь 7 % опрошенных («Nature». 1998. Vol. 394. Р. 313). Не думаю, что верующих в РАН ещё меньше, но даже если они составляют 10–20 %, то письмо (см. выше «письмо пяти») также не может претендовать на отражение мнения большинства. Авторы этого письма по всем пунктам не согласны с нами. Например, теология (богословие) для них равноправна с наукой, в то время как для атеистов это не более чем собрание догм. Я удивлен, что Русская православная церковь и её защитники ещё, кажется, не предложили выбирать в РАН теологов, а то и создать специальное Отделение теологии.

Но самое главное, что должен заметить в связи с письмом (см. сноску), это ответить на их резюме: «Выражаем сожаление, что Российскую академию наук начинают втягивать в антирелигиозные баталии и использовать её авторитет для достижения каких-то частных идеологических целей». Между тем Российская академия наук это не храм, а часть российского общества. Защита науки от лженауки это прямая обязанность РАН. К сожалению, она мало делает в этом направлении. Но это уже несколько другая тема. Я считаю, что вопрос о религии непосредственно сюда относится. Во всяком случае, обсуждение взаимоотношения и судьбы науки и религии — одна из важных проблем, интересующих наше общество. Так разве обсуждение этого вопроса не прямой долг РАН? Где ещё можно обсуждать эту проблему в корректной форме, а не соревнуясь в демагогии и взаимных оскорблениях. Таким образом, можно лишь выразить сожаление, что РАН не выполняет своего прямого долга в отношении этой проблемы.

Кстати, выступая 18 мая 2004 г. на Общем собрании РАН, я затронул этот вопрос⁸ и предлагал провести опрос среди членов и сотрудников РАН, освещающий их отношение к религии, призывал не игнорировать и обсуждать в РАН вопросы о взаимосвязи науки и религии. Никто не возражал, но и никто ничего не сделал. Спокойнее не касаться спорных проблем. РАН сейчас вступает в новую фазу своего развития и её долг, в частности, не уклоняться от обсуждения острых вопросов, волнующих наше общество и, конкретно, о взаимоотношении науки и религии.

7 декабря 2007 г.

Несвоевременные мысли о науке и религии: физики и клирики

М.В. Садовский