В зените

Поправка была принята охотно и без обсуждения. Половину присутствующих вообще не интересовал прогресс: качественный, количественный — какая разница? И только историки задним числом отмечают, что в этот день Астрелла окончательно встала на путь ограничительного развития. Талант превозносился по-прежнему, но тематика творчества направлялась в одну сторону. Нежелательными признавались количественные изобретения, то есть нужные для массового производства, для промышленности. Вся техника отбрасывалась.

Один из моих редакторов заметил, что я тут должен был бы раздвоить повествование. Вероятно, в Звездном Шаре с его миллионами миров, тысячами и тысячами цивилизаций нашлись и такие, где история сложилась иначе: грубые и фанатичные дляки подавили чувствительных нутристов, казнили какую-нибудь другую Ридду, капитаном поставили другого Гвинга.

Представьте себе, и я задал этот вопрос моему куратору в Звездном Шаре.

— Не припомню, — сказал он. — Кажется, не было такого варианта. Пожалуй, и не могло быть. Ведь дляки хотели вернуться на Вдаг. Они и вернулись бы… и влились бы в общепланетную науку. У них не могло быть изолированной самостоятельной истории. За изоляцию стояли нутристы, те, которые могли творить в башне из слоновой кости. Вот они и отстояли изолированность своей космической летающей башни. А дляки ликвидировали бы ее.

И в президенты Ридда предлагала убежденного изоляциониста — Ласаха. Имя это встретили овациями. Ласаха, мягкого, доброжелательного и снисходительного исполнителя просьб, любили все.

Бонгр вытащил на трибуну упирающегося друга.

— Я боюсь не оправдать вашего доверия, — негромко сказал он, глядя на толпу светлыми глазами. — Вы вручаете мне так много: и все имущество Астреллы, и судьбу стольких хороших талантов — это еще дороже. Я постараюсь распоряжаться наилучшим образом, так, чтобы все были счастливы. Какое нужно вам счастье, это мы обсудим с каждым в отдельности. Это хорошо, что вы все рядом. Я всегда полагал, что счастье можно дать только конкретному лицу, соседу, близкому. Далекий далеко, его не видишь, не чувствуешь, не слышишь возражений и поправок. Я всегда удивлялся тем, кто брался осчастливить всю планету Вдаг, но семье своей не дал счастья. Однако разрешите мне не теоретизировать. Позвольте приступить к делу…

Все были в восторге. Мужчины кричали «ура!», женщины утирали слезы, восклицали в умилении: «Какой у нас хороший президент! Он гораздо лучше Здарга». Конечно, величественный Здарг, слишком умный, слишком могучий, был далек и непонятен. Куда ближе этот — заботящийся о ближних.

Ласах в дальнейшем выступал мало, предпочитал делать, а не рассуждать. А разъяснение его позиции и полемику с подавленными, но не переубежденными дляками взял на себя Бонгр.

Привожу отрывки из его печатных высказываний:

«…Никто не будет спорить, что сапиенс — вершина достижений природы. Долгим извилистым путем взбиралась материя к этой вершине, сбрасывая в утиль неудачные варианты, пока не сформировала самое совершенное из живых существ — разумное.

Долгим извилистым путем шла мысль разумных существ, сбрасывая в утиль ошибочные варианты, пока наука не пришла к величайшей из вершин — создала управляемую планету — Астреллу.

Сапиенсы — авангард природы, таланты — авангард сапиенсов. Здесь, на Астрелле, собран авангард авангарда. Чем мы заняты? Изучением самого сложного, самого увлекательного, самого наиважнейшего: авангарда авангарда. Мы познаем себя…»

«Мы — авангард, а не буксир, вытаскивающий застрявших в грязи. Мы — разведка. Мы — впередсмотрящие, мы — пример и идеал. Преступно сводить всю науку к вытягиванию отстающих на средний уровень. Это означает топтаться на месте, на этом самом среднем уровне. Быть ли Астрелле ракетой в небе или тягачом, буксующим в грязи, — вот о чем спор у нас с дляками».

«…Недоброй памяти дляки обвиняли нас в пренебрежении к простым сапиенсам, к преувеличенной заботе об элите, об исключительных личностях — о гениях.

Упреки напрасны. Мы лелеем не гениев, а гениальность. В чем разница? Мы считаем, что каждый сапиенс — потенциальный гений, нужно только пробудить скрытые в нем возможности, чудесные резервы мозга, которые мы обнаруживаем так редко и всегда с удивлением.

Нас потрясают гениальные арифметические способности простых сапиенсов, перемножающих в уме шестизначные числа. Потрясают гениальные всплески памяти, когда из глубины выплывают сценки детства с мельчайшими подробностями: слова, голоса, обивка мебели, узоры на обоях. Еще примеры? А таинственная телепатия: сверхслух, сверхзрение любящих родителей, жены, сестры, брата, узнающих о трагической гибели родных, улавливающих призывы о помощи за тысячи километров! Ведь это все есть в мозгу, только проявляется не всегда, обычно в час смертельной опасности.